Огнем и мечом - [53]

Я дернула плечами, до того мне не нравилось, как звучит название ритуала. И Эмил, продолжив, подтвердил мои опасения.

– Если очень упростить, то это ритуальное жертвоприношение. Ребенка, чей дух ушел на просторы Грани, но тело еще живо и полно Ато, приносят в жертву на алтаре. Богиня встречает жертвенного ребенка в своих чертогах, и если решит, что он достоин, то вернет его дух обратно в тело, исцелив и отметив своим знаком.

– А если нет?

– То мучения ребенка прекратятся. Защитница, в этом ритуале участвуют те, кто уже готов уйти из мира живых и переступил черту. Я ничего не помнил о том, как меня доставили в храм и как принесли в жертву.

Я молчала, осмысливая услышанное, и только спустя десяток ударов сердца нашла в себе силы спросить то, что не давалось моему пониманию.

– Почему ты сказал, что тебе знакома роль того, кто не оправдывает ожидания? – Заметив, что Эмил медлит с ответом, я качнула головой. – Прости, если тебе не хочется отвечать, то не нужно.

– Обычно все становится ясно сразу. Ребенок или умирает от одного точного удара в сердце, или оживает мгновением после него. Я пролежал на алтаре почти сутки с пробитым сердцем, продолжая дышать. Светозарная очень долго решала, достоин ли я Ее милости… Это странные воспоминания, и о них я точно не хочу говорить. То, что я все-таки был возвращен и исцелен, – то самое чудо, которое было необходимо. Однако еще долгие годы я думал, что лучше бы Она сразу отвергла меня, чем так долго высматривала во мне что-то и давала… поблажку. Мне, младшему брату идеального, непоколебимого в своей вере и помыслах Гира.

Не сразу я поняла, что неприятное ощущение в ладони – это мои собственные ногти, впившиеся в кожу. То, что рассказал Эмил, просто выбило почву у меня из-под ног. И если жертвоприношение как последнюю попытку обезумевших от горя родителей вернуть свое дитя я еще могла понять, то отношение Гира к тому, что брата вернули не сразу, и эти жуткие слова про странные воспоминания после принесения в жертву… Это было слишком.

– Ты хочешь сказать, что ты, страдая на алтаре Светозарной, проходил какие-то испытания, а твой старший брат в итоге остался недоволен тем, что ты не воскрес сразу же, хотя твоей вины в этом нет?!

– Э-э-э… Не совсем. Видишь ли, Безымянные при всей своей полезности считаются этаким меньшим злом. Убийцы, шпионы, воры, обманщики… вся эта неприглядная часть жизни Ордена, часть служителя веры, она отпечатывается на наших руках. В прямом и переносном смысле этих слов, как видишь. – Эмил покрутил в воздухе правой рукой, демонстрируя печать божества. – Гир не мог не подчиниться приказу Светозарной, хоть, полагаю, он не был рад такой участи для своего брата. Но это все же служение. А я словно бы в какой-то момент оказался недостойным даже его. Это, правда, сложно объяснить тому, кто вырос вне стен Ордена, защитница, но сомневаюсь, что мне удастся когда-нибудь изменить мнение своего брата обо мне.

– Эмил, тебе совсем не нужно…

– Да, знаю! – Храмовник вдруг улыбнулся так легко и беззаботно, что я даже решилась проверить, насколько искренними были эти чувства. И удивилась, поняв, что сидящий напротив меня ничуть не лукавит. – Это все дела прошлого. Я давно уже привык к заскокам Указующего. В конце концов, есть работа, которую могу делать только я. Просто мне совсем не хочется давать своему братцу повод отослать меня обратно в крепость только лишь по той причине, что я опять не оправдал его ожиданий, зачастую совершенно нелепых и противоречащих моей природе. А сегодня я крупно облажался, и только твое коварство и ум спасли меня от гнева Гира, так что я твой большой должник! – Эмил, не вставая с табуретки, ухитрился изобразить шутливый, но преисполненный благодарности поклон, заставив меня улыбнуться.

– Я очень ценю то, что ты мне рассказал.

– А я ценю то, что ты меня выслушала. И пока я не столкнулся в дверях с твоим ручным ядоплюем, мне пора уходить. Мы же еще поболтаем, верно?

– Конечно, а ядоплюй это… – внезапный зуд в правом глазу заставил меня резко сморщиться и, моргнув, почесать веко, – …кто?

Дверь открылась, и на пороге показался островитянин, несущий в руках прикрытую тканью корзину.

– Ты с кем-то разговаривала? – Харакаш оглядел пустой дом и вопросительно уставился на меня.

О, ну конечно! Кто же еще мог получить такое меткое прозвище… Интересно, сможет ли Эмил научить меня исчезать так же, как делает это сам? Очень полезный навык!

– Сама с собой. Приятно, знаешь ли, поболтать с умным собеседником.

– А то ж их, правда, днем с огнем… – невозмутимо парировал мастер меча. И, прежде чем я успела возмутиться его сомнением в моих умственных способностях, примостил корзину на край стола, без всяческого почтения сдвинув мою броню, и снял с нее тряпицу, явив моему взору буханку, пару луковиц, запечатанную глиняную бутыль и уже успевший подернуться мутным жирком остывший бочок жареного гуся.

Заурчавший в ответ на все это великолепие живот пресек остатки моего недовольства на корню, Харакаш понимающе кивнул в ответ, и мы со скоростью лесного пожара принялись уничтожать принесенные запасы, решив отложить все разговоры на потом. Тем более что мне было о чем подумать.