Оглянись назад, детка! - [17]

Фьёренца с улыбкой встретила нас, поблагодарила за бутылку красного вина санджовезе и повела в гостиную, устеленную коврами, заставленную диванами и с современными картинами на стенах. В комнате толпилось довольно много людей, звучала композиция группы «Coldplay»; на стеклянном столе стояли бутылки со спиртным, блюдо с бутербродами, пиалы с оливками и фисташками.

Фьёренца работала в арт-галерее. У нее были аспидно-черные волосы, миндалевидные глаза, а на лице все еще держались следы солнца Балеарских островов, где она недавно провела свой отпуск. Гости курсировали между стеклянным и деревянными столиками с соками. В комнату Тима, на антресоль, вела лестница, по которой он теперь спускался: в выцветшей плюшевой рубашке, привычных джинсах и с мешками под глазами.

— Чао, — бросил он мне и Гайе тоном человека, проснувшегося только под вечер, и плюхнулся на диван, положив ноги на подлокотник.

Я осмотрелась.

В углу сидела девица в брючном костюме в мелкую полоску и разговаривала с главным редактором местной газеты. У этой подруги Фьёренци было долговязое тело подростка, хотя ей уже перевалило за сорок. Я с завистью вздохнула. На персидском ковре устроилась Виола, блондинка, которую вот уже несколько недель Фэдэ и Тим не могли поделить.

Я сразу обратила на него внимание: он сидел ко всем спиной и беседовал с тридцатилетней девицей в туфлях с длинными и тонкими, как китайские палочки, каблуками. Он подержал ее сумочку из крашеной холщовой ткани, пока она наполняла свой бокал, потом снова отдал ее ей. Наши взгляды встретились. У него узкие и светлые глаза, приятно гармонировавшие с коротким бархатным пиджаком. Он сел на складной алюминиевый стул рядом с накачанным парнем, который стал ему рассказывать что-то малоинтересное.

— Я поднимаю десять блинов за раз, потом делаю немного наклонов для брюшного пресса…

Вернувшись к столу, чтобы съесть чего-нибудь, я снова увидела его рядом с собой: он нюхал пробку от только что откупоренной им бу тылки каберне. Под коричневым пиджаком виднелся джемпер серо-свинцового цвета с клиновидным вырезом, а на широком лице под глазами красовались ярко-синие круги, которые издали я не заметила.

— Приятно познакомиться, Андреа Берти, — улыбнулся он мне.

— Друг Фьёренци?

Он говорил поставленным голосом с едва заметным грассированием.

— Нет, Тимотео. Я его преподаватель по истории кино. А ты?

Даже если мы примерно одного возраста и если мы на вечеринке, то и это еще не дает ему права обращаться ко мне на «ты». Видимо, что-то почувствовав, он сразу исправился и произнес «Можно я буду говорить вам "ты"?»

— Разумеется, — ответила я против воли. — И что, на пробке остался запах вина?

— Нет, оно изумительно, — сказал он, налив немного вина мне в бокал.

Я поискала глазами Гайю: она сидела на диване, подогнув под себя ноги, Тим передал ей косяк. Я хотела сделать шаг, но споткнулась о треногу стола, который упал бы, если бы не отличная реакция профессора, сумевшего подхватить ее на лету.

— Почему бы тебе не снять куртку? — посоветовал он мне.

— Не думаю, что долго здесь задержусь.

— Другие дела?

— Не люблю вечеринки.

Он с интересом разглядывал меня, и, надо признаться, что, несмотря на холод, который вызывали во мне голубые глаза, его взгляд прожигал насквозь.

— В чем дело? — спросила я его.

Он отвел глаза.

— Извини, у меня такое чувство, словно я тебя уже видел.

— Прикурить есть? — спросила я.

— Сожалею, не курю.

Есть два типа людей, которых я совершенно не переношу: тех, у кого нет автомобильных прав, и тех, кто не курит.

— То есть я бросил несколько лет назад, — уточнил он.

— Я бы никогда не смогла этого сделать.

— Это не так трудно и для здоровья полезно. В общем, продлевает жизнь.

— Не все хотят подольше пожить. — Язвительный ответ, который понравился бы Гайе.

— Ты всегда такая резкая?

— Резкая — мое второе имя.

Вот почему я ненавижу вечеринки. Даже будь ты умной, о тебе все равно подумают, что ты кретинка из кретинок.

— Серьезно, как тебя зовут?

— Джорджия.

— А, теперь я понял, кто ты. Тим говорил мне о тебе…

К нему подкатила девица на шпильках.

— Андреа, как поживает твоя ассистентка?

— Луиза Артьери? Хорошо, но сейчас она в декретном отпуске, мы редко видимся.

Андреа Берти снова повернулся ко мне, и девица, сморщив недовольную гримасу, удалилась.

Я не привыкла быть объектом внимания мужчины, и это меня нервирует.

— Можно я расскажу тебе анекдот? — спросил он.

— Только если он очень пошлый.

Моя агрессивность подействовала на него возбуждающе, видимо, он решил, что я его соблазняю.

— Не знаю, оценишь ли ты его.

— Тогда лучше не рассказывай!

Улыбнувшись, он с любопытством посмотрел на меня.

— О чем ты хочешь поговорить?

— По правде говоря, я бы хотела только пить. В конце концов, я на вечеринке.

— В детективных фильмах таких женщин, как ты, полно.

— Каких женщин?

— Крутых к себе и к противоположному полу.

Я подыграла.

— Дочери полицейских работают среди шовинистов и борются, чтобы завоевать хоть чуточку уважения?

— А ты симпатичная.

— Спасибо.

Он отвернулся, чтобы приветствовать кого-то. Воспользовавшись этим, я подошла к Гайе и соврала, что мне скучно. Когда мы стояли у двери и прощались с Фьёренцой, которая уговаривала нас остаться, я заметила улыбавшегося мне Андреа Берти. Он подпрыгивающим шагом прошел по устланному паласом коридору, рискуя налететь на металлическую скульптуру.