Офисные крысы - [94]

В моих мокрых карманах не осталось больше ни одной монеты.

Карточка эскорт-сервиса «Играющие жемчужины Паддингтона» — десятки и десятки подобных разбросаны в телефонных будках и вокруг них — попадается мне на глаза. На ней изображена нацистская «цыпочка» в кожаном бюстгальтере, чулках с кружевными резинками и на шпильках, помахивающая кожаной плеткой.

ИГРЫ ПРОНИЗЫВАНИЕ ПОРКА ХЛЕСТАНИЕ ТУМАКИ

ЧМОКАНЬЕ ПЫТКИ ШИНКОВАНИЕ КУСАНИЕ ОСКОРБЛЕНИЯ

ШЛЕПАНЬЕ СТРОГОСТЬ ПРИЧИНЕНИЕ БОЛИ ПОВРЕЖДЕНИЯ

ЖЕСТОКОЕ ОБРАЩЕНИЕ МАСТУРБАЦИЯ ИЗНАСИЛОВАНИЕ ИЗДЕВАТЕЛЬСТВА ЦАРАПАНИЕ ВЫЗЫВАНИЕ СТЫДА СОСКАБЛИВАНИЕ ВЫКРУЧИВАНИЕ УДАРЫ ДУБИНКОЙ ВЫБИВАНИЕ ЖЕСТКАЯ ДРАКА ИЗЫСКАННЫЕ ПЫТКИ ТРЕПКА ИЗБИЕНИЕ ДО ПОТЕРИ СОЗНАНИЯ СТЕГАНИЕ ОПАЛИВАНИЕ ПОХЛОПЫВАНИЯ РАССЕЧЕНИЯ НАНЕСЕНИЕ УВЕЧИЙ НАКАЗАНИЯ И УНИЖЕНИЯ ЗА 30 ФУНТОВ

Я хотел сказать Айви, что люблю ее и что она нужна мне, и что я очень хочу, чтобы она вернулась, и что я изменюсь, полностью переделаю себя, лишь бы вернуть ее в свою жизнь. Я хочу переродиться, стать тем, кем она прикажет, — кроме разве одной молекулы настоящего меня, которая, словно пылинка, обмотанная сотнями километров бечевки, будет таиться в глубине моей души, наслаждаясь тем, что хитрый трюк удался.

Каким-то образом — словно сомнамбула — я оказываюсь в своем номере и валюсь на влажную кучу плесени, являющуюся постелью. Стены и потолок медленно покрываются серым мхом, и я проваливаюсь в сон.

На следующее утро мне необходимо какое-то время, чтобы осознать, что кошмар, только что привидевшийся мне, вовсе не кошмар, а реальные события вчерашнего дня.

После ледяного душа — вода, попадая на швы, вызывает жгучую боль, но одновременно возвращает к жизни — я одеваюсь и иду вниз к телефонной будке, где десять минут жду своей очереди.

Я дозваниваюсь до докторши, которую мне порекомендовал Тревор Ашер-Соумс, и спрашиваю, можно ли прийти прямо сейчас. Мне сначала отказывают, но я выпаливаю в телефонную трубку: «Я помолвлен с Лесли Ашер-Соумс, дочерью Тревора и Лилии Ашер-Соумс, которая скончалась вчера вечером». Секунд через тридцать после того, как они принимают мое сообщение, мне говорят, что я могу прийти прямо сейчас. Клиника расположена не то чтобы прямо на Харли-стрит, но довольно близко.

* * *

Доктор Миранда Карри понятия не имела о том, что Лилия Ашер-Соумс отошла в мир иной, и после моего рассказа лишь подытожила:

— Ну, я полагаю, все к тому и шло, не так ли? Притом, что она постоянно падала.

Она повторно обрабатывает мои швы и, услышав от меня историю про «Тернбул энд Ашер», говорит:

— Ах да… я уже читала об этом.

— Читали?

— Да. В утреннем «Таймс».

Она спрашивает, выписали ли врачи из больницы святой Марии мне что-нибудь от боли. И я вру ей, отвечая, что не выписали.

Она дает мне рецепт на пятьдесят обезболивающих, и уже через несколько минут я покупаю их в ближайшей аптеке, а потом беру такси до «Оксен энд Дэйзи» в Сохо.

Даффид Дуглас и Гарри уже там, ждут меня на улице.

— Где ты гуляешь? — спрашивает Гарри.

— Ты все равно не поверишь, да и опоздал я всего на десять минут.

Он с интересом разглядывает мое лицо — доктор Карри сделала мне новую повязку — и говорит:

— На тебя что, грузовик наехал или еще что?

— Лучше не спрашивай, — отговариваюсь я.

— Да ладно, я сам только что пришел, — говорит Даффид.

— Мы сделаем все быстро, — успокаивает нас Гарри.

Пока он достает экспонометр и определяет лучшее место для Даффида на фоне его любимого убежища в Сохо, я задаю автору еще несколько вопросов, на которые он отвечает, не задумываясь.

Гарри примеривается и начинает щелкать затвором, а я стою и мечтаю о разном: о женитьбе на Лесли и переезде в Лондон, о переходе на работу в «Эго» после того, как Нэн сочтут неудобоваримой, словно залежавшееся мясо, и отзовут в Штаты. Я представляю, как заживу в пластиковом свадебном торте (после того как не станет Тревора) среди кремовых колонн. Я вижу Лесли, бесцельно слоняющуюся по саду, и наклоняющуюся над цветами всего в нескольких шагах от места последнего падения ее матери, А еще я думаю о загородном особняке или коттедже в сельской местности (полагаю, он у них имеется). Я представляю, как порой звоню Даффиду Дугласу, и мы засаживаем по паре литров пива, а потом отваливаем тридцатник стопятидесятикилограммовой мегере в нацистском прикиде, чтобы та плетью и палкой вогнала нас назад в реальный мир.

Даффид Дуглас сообщает мне, что записывает аудиоверсию романа «Раздавить жабу».

— Она реально поможет людям лучше понять книгу, сделает ее более доступной?

— Геально, не знаю.

— А сейчас можно пару улыбок, Дафф? — просит его Гарри.

Вспомнив пожелание автора, я оттаскиваю фотографа в сторону и объясняю ему, что Дуглас хочет, чтобы его сняли «в газдумьях».

— О’кей. Тогда не улыбаемся, — говорит Гарри.

Я спрашиваю Даффида, о чем будет его следующая книга.

— Я назову ее «Ггязные мальчики», — говорит он.

— Что это такое? Разные мальчики?

— Ггязные. Как немытые.

— А, грязные! Грязные!

Он собирается писать о группе малолеток, сбежавших из дома, продающихся старикам, а затем перерезающих им глотки.

— Типичная для тебя веселенькая тема.

— Да… в точку.

Я перебираю в кармане кассеты с фотопленками, отснятые Гарри, пока мы с Даффидом идем на Черринг-Кросс-Роуд.