Офисные крысы - [51]

— В Сити? А я думал, вы в Лондоне живете.

Он начинает потирать свой огромный подбородок, а я продолжаю:

— Страховой арбитражер?? И у вас не было проблемы с въездной визой? Я хочу сказать, что первое слово словно взято из «Монополии», настольной игры о мировом господстве, а чтобы произнести второе, нужно уметь говорить по-французски.

Колин поворачивается к Лесли и спрашивает ее:

— Мы вроде собирались идти обедать?

Они уходят после заключительного обмена любезностями.

— Можно тебя на секунду? — говорит мне Марджори достаточно жестко, чтобы испугать меня.

— Да, конечно, — отвечаю я, а в голове проносится: «О нет! Должно быть, она узнала обо мне и Айви. Это может стать опасным».

Мы идем на лестницу «Б», подальше ото всех, я шагаю за ней (на должном расстоянии, но ее груди хорошо видны, даже если она удаляется прямиком от тебя), ее безумные, торчащие во все стороны волосы колышутся пеной в такт шагам. Хотя, похоже, игра окончена, если она предложит сейчас: «Засади мне, Ковбой», — как я смогу сказать ей «нет»…

В нашей уединенной нише на лестнице «Б» под ногами полно окурков, горелых спичек и пепла.

— Ты домогаешься Лесли, не так ли?

— Я?

— Ты! Это так очевидно! Ты запал на нее!

— Почему это очевидно? — глотаю я слюну.

Она, подбоченясь, резко меняет позу, и платье хлещет по икрам.

— По тому, как ты разговаривал с Колином. — Она тычет в меня пальцем и передразнивает: — «Не имел удовольствия!» Господи!

— И это означает, что я запал на Лесли?

— Да, означает. Потому что ты никогда не сказал бы ничего подобного, если бы действительно не имел этого в виду.

На этот раз она застукала меня с поличным, и теперь ее несет:

— И, что самое отвратительное, ты говорил так, как будто на самом деле имел это в виду. Что было неправдой! А почему это неправда?! Потому что ты возжелал Лесли!

В продолжение этой тирады я рассеянно оглядываюсь по сторонам и думаю о временах, когда я просто поворачивал ее кругом (прямо на этом месте), поднимал ей юбку, приспускал колготки и…

— Если ты хочешь, чтобы я помогла тебе в этом деле, я могу, — сообщает она.

— Ты собираешься помочь мне? Марджори! Ты сказала ей, что я брал уроки актерского мастерства в Королевской школе театрального искусства!

— Так ведь ты же брал!!

— Нет, не брал!

— Тогда зачем ты мне говорил, что брал?!

— Я никогда не говорил тебе, что брал уроки актерства!

— Ну, если бы ты брал, то ты сказал бы мне!

Мы опять глубоко погружаемся в Чистилище споров, на нейтральную территорию, где ей нет равных.

— Ты, наверное, говорил это только для меня, а я рассказала Лесли… чтобы произвести на нее впечатление, — продолжает Марджори.

Но у нее не сходится хронометраж, и я протестую:

— Нет, я бы рассказал тебе это задолго до того, как мы познакомились с Лесли!

— Ага! Так ты мне рассказывал!

Но я не это хотел сказать. Что я хочу сказать, так это то, что она обвиняет меня в том, будто я рассказал ей до того, как… — ох, проехали!

— Я не хочу, чтобы ты помогала, — говорю я. — Но все равно спасибо… Кроме того, она выглядит счастливой с Коликом.

— С Колином. И она не так счастлива.

— О?

— Нет. Она хочет, чтобы он переехал сюда, но он ни за что не оставит свою работу там. Она уверена, что у него кто-то есть в Лондоне.

Хорошая новость! Для меня.

— Если передумаешь, я помогу тебе, — говорит Марджори, выпрямляется, и все у нее возвращается на свои места. На эту секунду я хочу ее и только ее, эту штучку Таити-Исландия.

— О’кей, я буду иметь в виду твое предложение.

А затем, чтобы заставить меня помучиться, она делает то, что всегда (она это очень хорошо знает) — сводит меня с ума: расстегивает заколку для волос и встряхивает головой, отчего ее грива рассыпается, пенится и взрывается как водопад, шампанское и фейерверк.

Мой дух, гордо воспаривший было ввысь, камнем ухает отвесно вниз.

* * *

Я наконец уступил — мы с Айви возвращаемся из «Банадара», индийского ресторана на Лексингтон-авеню. Сейчас около девяти вечера, и мы прогуливаемся, любуясь холодным звездным небом.

— Видишь, все было не так уж плохо, — говорит она.

Я озираюсь по сторонам, вглядываясь в фигуры редких прохожих.

— Завтра я попробую выступить на собрании, — вдруг предупреждает меня Айви.

О нет…

— И что ты собираешься сказать?

— В этом-то все и дело… Я пока понятия не имею.

— А на каком собрании? На десятичасовом?

— Да. Чем раньше, тем лучше, чтобы скорей пройти через это.

— Меня там не будет, не думаю, что успею, — говорю я, пытаясь быстро придумать, где еще я могу быть в это время.

— Ты не хочешь попасть на мой большой дебют? — она сознательно коверкает последнее слово, произнеся его как «добьют»…

Что же, она действительно очень умная и симпатичная.

— Я не хочу, чтобы ты ломала свой стиль, — отвечаю я.

— Кто знает, есть ли у меня вообще какой-нибудь стиль, чтобы его ломать?

И тут с другой стороны улицы я слышу женский голос:

— Захарий! Захарий Пост!

Я в ужасе поворачиваюсь, ощущая себя загнанным зверем, и вижу Бетси Батлер, направляющуюся к нам через проспект. Она, скорее всего, возвращается с десятого за неделю свидания, очередного в бесконечном поиске нового мужа.

— О-о-о-ох, ты меня убьешь за это, — бормочет Айви. — Но мы хотя бы за ручки не держались.