Офицерский романс. Песни русского воинства - [20]

Хочу к свободным я полям.

Стихи неизвестного автора

«НЕ ПИШИТЕ МНЕ ПИСЕМ…»

Не пишите мне писем, дорогая графиня,

Для сурового часа письма слишком нежны…

Я и так сберегу ваше светлое имя,

Как от пули ромашку на поле войны.

Пусть в безумной России нет для сердца

                        приюта

И в крови захлебнулись луга и поля,

Но осталась минута, нашей боли минута,

Чтоб проститься с Отчизной с борта корабля.

Не хочу умирать в чистом поле турецком,

Без России, без чести, без наград и погон.

Ах, графиня, поверьте обнаженному сердцу,

Только в вас и в Россию я всегда был влюблен.

Не пишите, графиня, — нет в живых адресата,

Упустили Россию, как сквозь пальцы песок…

Ах, Россия, Россия, разве ты виновата,

Что пускаю я пулю в поседевший висок…

Марина Цветаева

ГЕНЕРАЛАМ ДВЕНАДЦАТОГО ГОДА

Сергею

Вы, чьи широкие шинели

Напоминали паруса,

Чьи шпоры весело звенели

И голоса.

И чьи глаза, как бриллианты,

На сердце оставляли след, —

Очаровательные франты

Минувших лет.

Одним ожесточеньем воли

Вы брали сердце и скалу, —

Цари на каждом бранном поле

И на балу.

Вас охраняла длань Господня

И сердце матери, — вчера

Малютки-мальчики, сегодня —

Офицера!

Вам все вершины были малы

И мягок самый черствый хлеб,

О молодые генералы

Своих судеб!

Ах, на гравюре полустертой

В один великолепный миг

Я видела, Тучков-четвертый,

Ваш нежный лик.

И вашу хрупкую фигуру,

И золотые ордена…

И я, поцеловав гравюру,

Не знала сна…

О, как мне кажется, могли бы

Рукою, полною перстней,

И кудри дев ласкать, и гривы

Своих коней.

В одной невероятной скачке

Вы прожили свой краткий век…

И ваши кудри, ваши бачки

Засыпал снег.

Три сотни побеждало — трое!

Лишь мертвый не вставал с земли.

Вы были дети и герои,

Вы все могли!

Что так же трогательно-юно,

Как ваша бешеная рать?

Вас златокудрая Фортуна

Вела, как мать.

Вы побеждали и любили

Любовь и сабли острие —

И весело переходили

В небытие.

Александр Блок

«ПОД НАСЫПЫО, ВО РВУ НЕКОШЕНОМ…»

Марии Павловне Ивановой

Под насыпью, во рву некошеном,

Лежит и смотрит, как живая,

В цветном платке, на косы брошенном,

Красивая и молодая.

Бывало, шла походкой чинною

На шум и свист за ближним лесом,

Всю обойдя платформу длинную,

Ждала, волнуясь, под навесом.

Три ярких глаза набегающих —

Нежней румянец, круче локон:

Быть может, кто из проезжающих

Посмотрит пристальней из окон…

Вагоны шли привычной линией,

Подрагивали и скрипели;

Молчали желтые и синие;

В зеленых плакали и пели.

Вставали сонные за стеклами

И обводили ровным взглядом

Платформу, сад с кустами блеклыми,

Ее, жандарма с нею рядом…

Лишь раз гусар, рукой небрежною

Облокотясь на бархат алый,

Скользнул по ней улыбкой нежною…

Скользнул — и поезд в даль умчало.

Так мчалась юность бесполезная,

В пустых мечтах изнемогая…

Тоска дорожная, железная

Свистела, сердце разрывая…

Да что — давно уж сердце вынуто!

Так много отдано поклонов,

Так много жадных взоров кинуто

В пустынные глаза вагонов…

Не подходите к ней с вопросами,

Вам все равно, а ей — довольно:

Любовью, грязью иль колесами

Она раздавлена — все больно.

Сергей Бонгарт

«ОН ЗАЩИЩАЛ СТРАНУ ОТ СМУТЫ…»

Памяти адмирала

А. В. Колчака

Он защищал страну от смуты,

Как только мог.

Но дьявол карты перепутал,

Оставил Бог.

Смерть лихорадочно косила

Со всех сторон,

Тонула, как корабль, Россия,

А с нею — он.

Его вели между вагонов,

Как черти в ад.

Разило водкой, самогоном —

От всех солдат.

Худой чекист, лицо нахмуря,

Отдал приказ…

А он курил — как люди курят

В последний раз…

Шел снег медлительно и косо,

Синела мгла…

Уже кончалась папироса

И пальцы жгла…

— Повязку?

— Нет, со смертью в жмурки

Играет трус.

Он видел силуэт тужурки,

Скулу и ус.

И портсигар отдал солдату:

— Берите, что ж…

Не думаю, чтоб мне когда-то

Еще пришлось…

Ночная тьма уже редела,

Чернел перрон,

И, как всегда после расстрела,

Не счесть ворон.

Они, взметнувшись, к далям рвутся,

Летят, летят…

И виснут тучи над Иркутском,

И люди спят.

Борис Кондрюцков

«ВСЕ ТЕ ЖЕ ОГНИ НАМ СВЕТИЛИ…»

Все те же огни нам светили…

Но мы… мы ведь стали не те.

Теперь мы измену открыли

В ужасной ее наготе.

Рядились вы в пестрые шкуры,

Народу клялись своему,

Но волчью, собачью натуру

Явили вы скоро ему…

Запачкавши жадные руки

В казачьей невинной крови,

Вы снова взываете: «Други…»

Кричите о вашей любви…

Кричите, что были ошибки…

Но мы… мы ведь стали не те.

На нашей недремлющей Шипке

Вся кровь вопиет к правоте…

Та кровь жжет сердца, пламенея,

На зов мы ее собрались,

И Правду, и Волю лелея

Служить только им поклялись…

Однажды змею отогрели

На нашей широкой груди…

Назад… Казаки ведь прозрели

На скорбном, кровавом пути…

Мы те же огни зажигаем…

Но мы… мы ведь стали не те,

За что умирать, теперь знаем,

На плахе, в бою, на кресте…

Юрий Гончаров

«В УМИРАЮЩИХ АЛЛЕЯХ..»

В умирающих аллеях

Ночью призраки таятся,

По кустам туман белеет,

В листьях шорохи ютятся.

Взгляд унылый прячут очи;

Сны — давно темны и грубы…

Только ночью, мутной ночью

От тоски кривятся губы…

Тьма и явь сплелись, как змеи,

Словно сон проходят снова,

И тревожат все больнее

Отголоски забытого…

Все мне снится шелест платья…

Ночи чуткие мгновенья,

Слов мерцающих заклятья…

Нежных губ прикосновенье…

Осень лист шуршащий стелет,

А в душе тоска сильнее…

Оттого, что грустен шелест

Умирающей аллеи…

Оттого, что прозвучала

Ложь в задумчивом ответе…

Оттого, что, видно, мало