Офицерский крест - [54]

– Кружинеру уже терять нечего, он глубокий пенсионер, – тут же парировал Курилов, – а тебе о карьере, о росте, о перспективе думать надо, Палыч. Я же тебе говорил… Полковник, портящий настроение начальству, никогда генералом не станет…

– Но ведь и о совести думать надо, Андрей Иванович, – раздумчивым тоном отозвался Гаевский, – противно молчать, когда на твоих глазах ложь или самодурство творятся.

– Ладно, ладно, мы что-то в высокие моральные материи углубляемся, давай об этом пока не будем, – скороговоркой зашелся Курилов, – у меня к тебе есть не менее важный разговор… Я, собсно, зачем тебя сюда пригласил?.. Тут вот какое дело… Сердюков с Вакаровым, как ты знаешь, стахановскими темпами продолжают кастрировать военную приемку. На ракетном заводе, где делают для испытаний «карандаши», из двенадцати военпредов только четверых оставили! Одному из них до пенсионного возраста полтора месяца не дали дослужить, представляешь? Полтора месяца! Так он решил за это и Гребневу, и Померанцеву на полную катушку отомстить. Взял и настучал в военную контрразведку, что некоторые блоки от старых ракет, на «карандаш» ставят… Берут на складе, подкрасят и ставят… Представляешь? Сейчас проверка началась.

– Так, может быть, потому и «карандаш»?..

Курилов не дал Гаевскому договорить:

– Так, может быть, потому и… Но это еще доказать надо. А вдруг – поклеп и навет? Так что будь в курсе… Но это я о печальном. Есть и приятные вести. Мне звонил Журбей, хочет тебя у Померанцева на программирование своего «Громовержца» выпросить… Как ты на это смотришь?

– Я бы с радостью, но Померанцев ведь поперек дороги теперь наверняка встанет.

– А я думаю, что наоборот, – с удовольствием от такого кусачего шмеля освободится… Ну а если ты согласен, то я после возвращения в Москву и с Вакаровым, и с Померанцевым переговорю… Давай еще по одной.

Выпили, вяло закусили, закурили.

– Андрей Иваныч, а что же теперь с «карандашом» будет? – спросил Гаевский.

Курилов ответил не сразу:

– А что будет?.. Его все равно до ума доводить надо. И готовить новые испытания… Теперь – на следующее лето. Проект-то хороший, да не в те руки после Журбея попал.

– Но Журбей ведь говорил, что из «карандаша» уже ничего не выжать. Нужна новая ракета. Другого класса.

– Вот Журбей и занимается этой новой ракетой. Его «Громовержец» – это уже дальний перехват. Журбей уже рвется в космос. Иначе мы отстанем от американцев. А «карандаш» – «Властелин», то бишь, нам надо научить стабильно перехватывать ракеты на границе ближнего космоса. Но похоже, что «Властелин» до ума теперь будет доводить другой главный конструктор…

Золотистый желток луны уже переполз от одного края гостиничного окна к другому, а они все говорили, говорили, говорили.

Гаевский жадно расспрашивал генерала о жизни Генштаба, – Курилов был вхож в самые высокие тамошние кабинеты и знал, конечно, намного больше тех бывших сослуживцев, которые изредка потчевали Артема Павловича новостями. Новость, которую Курилов сообщил ему, шокировала полковника:

– Да, да, да, – почти шепотом добавил Курилов, поглядывая то на окно, то на дверь, то куда-то на потолок, – Вакарову закрытым указом президента присвоено звание Героя России.

– За что? – вырвалось у Гаевского. Он уже собирался уходить и стоял у двери, но, услышав это, вернулся к столу и сел на стул.

– За что? – снова спросил он у Курилова, на лице которого образовалась ухмылка.

– За героизм, мужество и доблесть, проявленные на войне с грузинами… И за блестящее управление войсками, – ехидным тоном ответил Курилов.

– Андрей Иванович, этого не может быть! Какой героизм? Какое мужество? Какое блес-тя-ще-е управление, если каждый московский таракан знает о том бардаке в Генштабе, который был при Вакарове в августе 2008-го?

– Ты мне еще рассказываешь! – воскликнул Курилов, – я сам сидел в этом бешеном пианино… И хорошо знаю, что когда и командующий войсками Северо-Кавказского округа, и генерал Хрулев, командующий 58-й армией, запрашивали у Генштаба директиву на действия против грузин, Вакаров, знаешь, как им отвечал? Он отвечал – «действуйте по обстоятельствам»… Вот такой героизм!

С минуту оба сидели молча, курили.

– Я ничего не понимаю… Ни-че-го, – басил Гаевский, затягиваясь сигаретой, – дурдом какой-то.

– Это еще что! – тем же насмешливым тоном продолжал Курилов, иногда переходя на шепот, – уже пошел слушок, что тем же указом и… Сердюкову дали Золотую Звезду! Да-да, я не исключаю, что так оно и есть! Ну а как же? Начальнику Генштаба Звезду дали, а министру нет? Но они ведь оба… хе-хе-хе… герои…

Гаевский слушал генерала с таким выражением на усталом лице, словно у него случился приступ острой зубной боли. Затем, уставившись в Курилова настороженным взглядом, сказал:

– Андрей Иванович, я давно хотел спросить у вас… Вот есть у нас сугубо гражданский человек – министр обороны Сердюков. Да, в мебели и в налогах он разбирается. Но ведь в военном деле – полный профан! И сколько уже дурацких, вредных для армии… этих реформаторских решений он напринимал. А вы, генералы… вместе с начальником Генштаба Вакаровым, с другими замами министра, сидите там на совещаниях, на коллегиях Минобороны, и смиренно поддакиваете авантюрной глупости этого профана! Единодушно ручки вверх поднимаете… Почему? Почему вы там молчите даже тогда, когда реформаторская глупость Сердюкова и Вакарова очевидна даже для лейтенанта?!