Офицерские звезды - [12]

   «Где же этот долбанный Асхаков - будь он проклят! Неужели он стал прятаться? Как бы с испугу в Китай не ушел! Да, - тут же размышляя с самим собой, со злостью думал он, - весело будет, если Асхаков в Китай уйдет – сорвут с моих  плеч офицерские погоны и пнут под зад к чертовой матери! Достался же мне подарок!!!»

   Лейтенант зверем метался по равнине от юрты к юрте, солнце уже опустилось за горы, а Асхаков как сквозь землю провалился.

   Наконец, загнанно дыша, Владимир остановился возле одиноко растущего дерева у подножия высокого холма и огляделся. Далеко отстав от него, еле живой тащился Корнев.

   Не дожидаясь солдата, Владимир взобрался на холм, лег и поднес к глазам бинокль. Напрягая зрение, взглядом скользнул по сумрачным склонам гор, затем по долине. Он внимательно всматривался в людей, появляющихся в его поле зрения, но Асхаков на глаза не попадался.

   Подошел Корнев и беспомощно повалился на землю рядом.

   Владимир отнял от глаз бинокль, потер уставшие глаза и взглянул на Корнева так, как будто хотел ему что-то сказать, но увидев, как тот жадно хватает ртом воздух, а взгляд его отрешенных глаз мученически устремлен куда-то в пространство, раздумал и снова приник к окулярам бинокля.

   Лейтенант ощупывал взором каждую кочку, каждый камень, каждый выступ скалы, но,  не увидев ничего,  заслуживающего внимания, опустив бинокль и устремив глаза вдаль, продолжал лежать в печальном оцепенении.

   Наконец, словно спохватившись, он поднес к губам микротелефонную гарнитуру. Он несколько раз повторил позывной поста, потом - позывной заставы, но в ответ на его настойчивые вызовы  в наушнике слышалось лишь неприятное шипение.

   Со злостью чертыхнувшись, лейтенант тут же со злостью подумал о том, что не зря у военных существует понятие: «Связь – это нерв армии».

   «И что же мне теперь делать?- стал напряженно размышлять он.- По горячим следам мне найти и задержать Асхакова не удалось, связи нет, и я не то, что руководить личным составом, -  я даже не знаю, что на участке заставы происходит. От поста я удалился минимум километров на десять: впереди  начинается участок соседней заставы - наверняка тоже поднятой по тревоге. След Асхакова утерян, а время для его поиска и задержания  утекает как вода между пальцами, потому что наступает ночь, а искать в темноте на таком обширном горном участке человека знающего эту местность, да еще и без технических средств – крайне затруднительно. Что же мне делать?!»

   В бессильной ярости скрипнув зубами и с силой сжав кулаки, лейтенант уткнул голову в землю. Мысли в его голове метались: «За что мне это?!», «За что моя офицерская судьба так несправедлива ко мне?!» - Его словно оголенные нервы были превращены в туго натянутые вибрирующие струны, и эта вибрация пронизывала все его измотанное тело. В его воспаленном мозгу вновь и вновь проносились эпизоды недавнего прошлого: то выпуск молодых офицеров, на котором ему в торжественной обстановке генерал вручил диплом офицера. То прибытие на заставу, омраченное тревогой отсутствия на ней опытного начальника. То борьба за выживание заставы в условиях вечно поломанной машины. То бесконечные разборки со старослужащими солдатами, не желающими выполнять на заставе работу, унижающую их «дедовское» достоинство. То растерянная физиономия Асхакова в бытовке и разговор с ним Минаева в канцелярии. То бегающие глаза тупоголового сержанта Козлова…

   В какой-то момент в его памяти всколыхнулся эпизод семилетней давности. Тогда его, восемнадцатилетнего парня, везли поездом для прохождения срочной службы в Среднюю Азию. Гордость за то, что он попал служить в Пограничные войска, переполняла его душу – еще бы: Пограничные войска – войска особые, элитные, и направляются туда служить люди специально отобранные, лучшие из лучших и обязательно по Комсомольским путевкам. Владимир был счастлив, что будет носить овеянную славой зеленую пограничную фуражку, что с автоматом в руках – не то, что некоторые «шурупы»****, он будет охранять границу Родины и, как говорили все вокруг, ему  будет доверено ходить по последним метрам земли родной – а это не каждому дано.

   Ехали они тогда долго – целую неделю.

   Всю дорогу будущие пограничники учили наизусть военную присягу и воинские уставы, а по вечерам, разместившись в купе, молодые ребята, с восторгом глядя  на ладных рослых сержантов, сопровождавших вместе с офицерами призывников к месту службы, взахлеб слушали их рассказы о жизни на границе. Говорили о нарушителях границы, о собаках, о быте, о змеях и скорпионах, о дедовщине… А однажды, когда после одной из остановок на станции, призывники, отпросившись в буфет за продуктами, притащили в вагон несколько литровых банок с содержимым и этикетками похожими на компот, а на самом деле это были сливы в вине и употребили их, один из сержантов, расслабившись, поведал им то, отчего на душе Владимира стало тоскливо и он почувствовал досаду.

   - А что граница?.. – говорил подвыпивший сержант.- Если сильно захотеть то можно и на границе гульнуть, то есть: и выпить и бабу найти. Понятно, что на учебке и в отряде это вряд ли получится, а на заставе это вполне возможно. Бывало, идешь нарядом: к одной юрте подошел – документы проверил, к другой… нашего брата местное население боится, а значит, уважает. Мне раз сто выпить предлагали…