Одуванчик: Воспоминания свободного духа - [67]

«Что–то совсем не так, — подумала я. — Где его черти носят?»

У меня был телефон его поверенного; может быть, он знает, где найти его. Я всегда подозревала, что этот юрист — большой пройдоха, но у меня даже в мыслях не было, чтобы он смог так низко пасть.

Я позвонила и спросила:

— Здравствуйте, мистер С. Я не могу дозвониться до моего отца, вы не знаете где он может быть? Он не переехал?

Казалось, я застала мистера С. этим вопросом врасплох.

— Ваш отец умер, — сухо и чопорно ответил он мне.

О, мой бог, сердце чуть не выпрыгнуло у меня из груди.

— Когда он умер?

— Около двух месяцев назад.

Последовало молчание; я была поражена:

— Почему никто не позвонил мне?

Он сказал, что у него нет моего номера; странно, он ведь сам его записывал, я помню. В голове — куча вопросов.

— Где он умер? От чего? Когда его похоронили? Его похоронили как масона, как он хотел?

С. сказал, что он умер в больнице от заражения крови. Я спросила, разве его не могли спасти, на что поверенный ответил, что мой отец совсем опустился.

Тогда я попыталась зайти с другой стороны:

— Вы были в больнице Палм–Спрингс? Что стало с папиными вещами? Его домом в Ранчо Мираж?

Я хотела продолжить забрасывать его вопросами, но С. остановил меня и сказал, что всё, что принадлежало моему отцу, теперь принадлежит ему и его жене, и что мой отец всё завещал его жене.

Он что, сошёл с ума? Я видела завещание моего отца; я знаю, где он хранил его. Как его дочери и единственной наследнице, он всё оставил мне. Я даже была тогда в кабинете этого юриста вместе с отцом, когда он подписывал этот документ. И я спросила:

— По вашим словам получается, что я даже не могу посетить дом своего отца?

— Совершенно верно.

А когда он сказал мне, что сохранил для меня некоторые семейные фотографии, и я могу забрать их, если они мне нужны, я почувствовала злорадство в его голосе.

Я ещё не оправилась от шока, услышав о его смерти, а он продолжал меня добивать, и тогда, чтобы как–то прийти в себя, выиграв время, я спросила:

— Что стало с папиной коллекцией моделей самолётов?

— О, думаю, они ещё там; вы можете их забрать.

Что–то этот парень тупил, мне определённо всё начинало не нравиться; меня он явно хотел сделать, и я спросила:

— Не могу ли я с вами встретиться и всё обсудить?

— Я бы вам не советовал начинать, — пробормотал он. — Для вас здесь уже ничего нового не будет; но вы получите десять процентов от оставшегося. И должен заметить, в завещании есть один пункт, касающийся вас. Если вы предпримите какие–нибудь шаги, то вы вместо этих десяти процентов получите один доллар.

— У вас есть это завещания?

Ну конечно, у него оно было.

Злоупотребление викодином и годы пьянства оставили на моём бедном старом отце неизгладимый отпечаток, и я представила себе, как этот молодой мистер С. посчитал, что яблоко от яблони недалеко падает. Возможно, он подумал, что я — какая–то беспомощная рехнувшаяся голливудская хиппи, бесцельно живущая на этом свете, и даже не представляющая о том как защитить себя. Я покажу ему, как он жестоко ошибся! Я уже в детстве научилась справляться с мошенничеством, и не позволю, какому–то проходимцу, завладеть тем, что по праву принадлежало мне!

Уже в восемь часов утра я была в Риверсайдском окружном суде, обдумывая происхождение последнего завещания моего отца и пути доказательств. Не только всё было завещано по новому завещанию миссис С., но и двадцать тысяч долларов наследовала тёща мистера С. Мать его жены! Более чем уверена, мой отец даже в глаза её никогда не видел! И под этим всем стояла подпись моего отца! Для меня она выглядела явной подделкой, но теперь, как я докажу это? В папке были ещё кое–какие интересные документы, дающие право его жене на собственность моего отца и его банковские счета, и я заметила, что подшиты они был С. в день смерти отца.

Мне срочно нужен хороший адвокат!

Я попросила Овидия, моего нового мужчину, совершить со мной небольшую прогулку в Палм–Спрингс. Я собиралась посетить дом моего отца, нравится ли это С. или нет. Мы оказались на месте удивительно вовремя. Всё, что принадлежало моему отцу, было уже вынесено из дома и убрано. А в двухстах шагах от дома мы увидели отъезжающий мусоровоз, из которого видны были вещи, которыми при жизни отец так дорожил.

Овидий поддержал меня в моём порыве, и я нырнула в груду перемешанных, оказавшихся ненужными новым хозяевам воспоминаний. Ужасно больно, но то и дело я откапывала маленькие сокровища, которым водитель мусоровоза тут же называл цену. Моё сердце сжалось, когда я выудила смятый саквояж, в котором оказался тщательно уложенный отцовский костюм гонщика. Потом я нашла его надтреснутый шлем, с его именем и золотыми крыльями по бокам. Я хорошо помню, как ему шёл этот наряд. Ещё я нашла фарфоровые розочки, подаренные мною ему на прошлое Рождество, и единственную оставшуюся фотографию его родителей, моих дедушки с бабушкой. И кучу семейных фотографий, среди которых была и моя, которую он держал у себя у изголовья, но стекло уже успели разбить. Я зарылась ещё глубже и вдруг обнаружила остатки пластмассового самолёта времён Второй Мировой войны, которого он склеил и раскрасил будучи ещё ребёнком.