Одуванчик: Воспоминания свободного духа - [30]

Вторым моим посетителем была Хизер, она фейерверком ворвалась в неряшливую, окрашенную ещё до войны палату рожениц, плавно скользя во всех своих викторианских регалиях. Длинное до пола оранжевого бархата платье мерцало, колыхаясь при каждом грациозном её шаге. Её роскошные огненно–рыжие волосы поддерживала старинная, усыпанная драгоценными камнями лента, а викторианские кружева, украшенные крошечными вышитыми красными розами, выглядывали из–под воротника её накидки. Сколько помню Хизер, она всегда выглядела как прерафаэлитские принцессы Джона Ватерхауза. Сказала, что сбежала только что с вечеринки, но так одевается всегда. В честь новой маленькой жизни она подарила мне изысканное аметистовое ожерелье, купленное ею на блошином рынке Челси специально по этому случаю, и упорхнула обратно на бал.

В то время в Англии было обязательным правилом оставаться в больнице после родов целых десять дней. Денни не пропустил ни одного дня, но за два дня до выписки его Electric String Band должен был давать концерт в Шотландии. Денни мог вернуться только к вечеру на следующий день, поэтому я взяла такси, и мы с ребёнком одни вернулись в нашу квартиру. Я впала в какое–то сверхъестественное, сюрреалистическое состояние, покидая больницу с крошечным младенцем на руках, моей собственной плотью и кровью. Мне всего семнадцать, а уже стала матерью. Мы спокойно, без происшествий доехали до Челси, и крошка заняла ожидающую его дома детскую кроватку. Когда он заплакал, я подумала, что он проголодался, и дала ему грудь, как учила меня сестра в Святой Марии, и природа заработала во всём своём очаровании. Я искупала его в тёплой ванночке, умыла его головку пушистой мягкой губкой, запеленала в бледно–голубое одеяльце из ангоры, которое сама для него связала крючком. И провела остаток ночи, в изумлении разглядывая эту хрупкую новую жизнь.

Что за приключения нас ждут впереди?

Как ни самобытна была музыка Electric String Band, они больше никогда не собирались вместе. Денни оказался в бедственном положении, и мы были бедны как церковные мыши. Мы надеялись на что–то лучшее, но его мрачное гнетущее настроение, затаившееся на некоторое время, стало проявлять себя с новой силой. Он мог часами сидеть молча, в отчаянии обхватив голову руками. Когда приходила Хизер, моя единственная и верная подруга, он демонстративно шёл в ванную и запирался там, хлопнув дверью. Я — счастливая молодая мать с ангельским чадом на руках. Я любила Денни, и он любил меня, но его депрессия приводила меня в замешательство. Жить в плотном тумане, душащем любую искорку радости. Ни выбраться из него, ни найти подходящее решение, наше будущее рисовалось мне тусклыми красками. И однажды я собрала малышку Дамиана и переехала с ним к Роджеру с Хизер в Сент—Джонский лес. Роджер отвёл нам верхний этаж своего каменного дома и соорудил уютную кроватку для малыша Дамиана из платяного ящика от старинного шкафа. Счастливый дом для нас четверых, но я понимала, что это не навсегда, с ними остаться я не могла. Пришло время строить свою жизнь. Денни закидывал меня письмами и часто звонил, прося вернуться домой. Говорил, что женится, на этот раз наверняка, хотел усыновить Дамиана. Каждый раз, как только я уходила от него, он снова становился тем человеком, в которого я была влюблена. Видеть его нежным, ранимым было выше моих сил, и я всё прощала, но не в этот раз. Я взяла своего шестимесячного Дамиана и отравилась домой, в Калифорнию.

9

Я написала бабушке. Последний раз видела Мими в четырнадцать, в тот последний вечер в приюте, когда на прощание поцеловала её в щёку. Сколько всего произошло с тех пор! Шёл уже 1967 год. За три коротких года я пожила в Сан–Франциско, в Бостоне, Нью–Йорке и Лондоне. Даже побывала в Пуэрто–Рико с Денни! И тусовалась с Энди Уорхолом. А теперь у меня ребёнок, свой собственный ребёнок. Я понимала, что моё возвращение домой с ребёнком станет чем–то вроде горькой радости. Думаю, она привыкла скрывать свои чувства. Она хотела для меня большего — хорошего образования или, по крайней мере, любящего мужа, но встретила Мими меня в своём стиле:

— Я так беспокоилась о тебе, любовь моя; мне тебя очень не хватало.

Но и дня не прошло, как она влюбилась в своего внука, и как всегда стала моим ангелом–хранителем, сделав мою на первый взгляд никудышную жизнь приятной и беззаботной.

Мими помогла меня снять на Бронсон–авеню нижнюю половину стандартного современного дома, стоящего почти под огромными буквами ГОЛЛИВУД. Мы прочесали комиссионки и обставили квартиру совершенно несочетаемыми между собой стульями, столами, кроватью, диваном и прочими вещами, которые покупаются в таком случае, да, и ещё — купили кружевные занавески на окна. Впервые я держала в руках ключ от своего собственного дома.

Женщина с верхнего этажа жила здесь с самого времени постройки дома, и за пять долларов за ночь, она согласилась стать моей верной помощницей. Я нашла себе работу (продавать входные билеты) в одном небольшом ночном клубе на Сансет–Стрип, Thee Experience, известном своими революционными настроениями. Пять миль до работы я проезжала обычно на попутке, а обратно уже к утру домой с Маршалл–Бреветс, меня отвозил вечно раздёрганный владелец клуба.