Одолей меня - [4]

Выглядела она как сумасшедшая. Я растерялся. Не понимал, откуда она узнала и почему ее это волнует, а она стояла прямо передо мной, требовала ответа, и я решил, что от моего признания хуже не будет.

Поэтому я сказал ей, что это правда. Она вдруг рассердилась.

– Почему? – спросил я.

– Что почему? – сверкнула она глазищами.

Кожаный капюшон на голове затенял ее лицо, под нижней губой поблескивал пирсинг-алмазик, отражая свет ближайшей люстры. Я смотрел не отрываясь на ее рот. У нее слегка раскрылись губы. Пухлые. Мягкие.

Я с трудом отвел от них взгляд.

– Что?

Назира прищурилась.

– О чем ты говоришь?

– Я подумал… Извини, о чем мы?

Она отвернулась, однако я успел заметить на ее лице выражение недоверия. Или возмущения. А потом, быстрее молнии, она повернулась ко мне.

– Ты что, все время прикидываешься немым? Или ты всегда разговариваешь как пьяный?

Я застыл. Боль и смущение вихрем закружились у меня в голове. Боль – от оскорбления, смущение от…

Вот дела, что происходит-то?

– Что? – возмутился я. – Я не разговариваю как пьяный.

– Ты пялишься на меня как пьяный.

Черт, она такая хорошенькая.

– Я не пьяный, – уточнил я. Глупо. Я тряхнул головой и напомнил себе, что следует рассердиться – в конце концов, она ведь меня оскорбила, – и сказал: – П-любому, ты сама подошла ко мне, ясно? Этот разговор затеяла ты. Я не знаю, что тебя взбесило… Черт, я совсем не понимаю, почему ты так переживаешь. Не моя вина, что я могу быть невидимым. Так получилось.

А потом Назира скинула капюшон, и ее темные волосы, тяжелые и шелковистые, рассыпались по плечам. Она что-то произнесла, что я совершенно не услышал, мой мозг вскипел от непосильной задачи: должен ли я сказать ей, что вижу ее волосы? Понимает ли она, что я могу их видеть? Разрешает ли она мне на них смотреть? Рассердится она или нет, если скажу, что я их вижу? Притом на всякий случай я и не собирался смотреть на ее волосы, однако не хотел ей говорить, что их вижу, потому что боялся – она опять их спрячет, а я, если честно, от всей души любовался ими.

Назира щелкнула пальцами перед моим лицом.

– Что? – моргнул я, а потом, понимая, что сегодня перестарался с этим словом, добавил: – М-м?

– Ты меня не слушаешь.

– Я вижу твои волосы, – решил я сказать.

Назира возмущенно вздохнула. Она определенно раздражена.

– Я не всегда закрываю волосы.

Я потряс головой.

– Я не знал.

– Я не могу, даже если бы хотела. Это незаконно, понимаешь?

Я хмурюсь.

– Тогда почему ты покрываешь голову? Что за ерунда?

Она скрестила руки на груди. Волосы у нее – длинные. Темные. Глаза – глубокие, цвета майского меда. Они ярко блестели на смуглом лице. Назира была пугающе красива.

– Я знаю многих женщин, которых лишили права так одеваться, когда к власти пришло Оздоровление. В Азии раньше жило много мусульман, ты знал? – Ответа она не ждала. – Я была вынуждена молча смотреть, как мой отец отдает приказы раздевать женщин. Солдаты гонялись за ними по улицам и срывали с них одежду. Рвали платки с их голов, позорили. Это было жестоко и бесчеловечно, и всему этому я свидетель. Мне исполнилось только одиннадцать лет, – прошептала Назира. – Я возненавидела отца за то, что он сделал. Я ненавидела его за то, что заставлял меня смотреть. Поэтому я, как могу, стараюсь отдать дань уважения этим женщинам. Для меня это символ протеста.

– А-а.

Назира вздохнула. Она выглядела расстроенной, а потом вдруг усмехнулась. Невесело как-то, скорее горестно, но я подумал, что это уже прогресс.

– Я только что рассказала тебе кое-что очень важное для меня, и все, что ты можешь сказать, – «а-а»?

Я подумал. Потом, с осторожностью:

– Нет.

Она внезапно улыбнулась, почему – непонятно. Закатила глаза, но лицо ее просветлело, и она как-то сразу стала выглядеть моложе и симпатичнее, и я не мог отвести от нее взгляд. Я не понял, что сделал такого, чтобы заслужить ее улыбку. Возможно, и не заслужил. Просто она смеялась надо мной.

Все равно.

– Я, м-м, думаю, это реально круто, – проговорил я, – надо же было что-нибудь выдать по поводу важности того, что она мне рассказала.

– Ты думаешь, это круто? – удивилась Назира.

– Ты знаешь. – Я кивнул, указывая на ее волосы. – То, что делаешь. Твоя история. Ты знаешь.

Вот теперь она расхохоталась по-настоящему. Громко. Прерывая смех, закусила губу и покачала головой. Мягко сказала:

– Ты расстроился, да? Тебе совсем плохо от этого.

Я моргнул. Не понял ее вопроса.

– Тебе ужасно не нравится со мной разговаривать, – пояснила она. – Я заставляю тебя нервничать.

Я побледнел.

– Да. Нет. Я не то хотел сказать…

– Наверное, я была немного жестока с тобой, – вздохнула Назира. Отвела взгляд. Опять закусила губу. – Мне показалось – в первую нашу встречу, – показалось, что ты будешь вести себя как засранец. – Она посмотрела мне прямо в глаза. – Ну, думала, ты со мной заигрываешь. Чтобы подцепить меня. Поиграть и бросить.

– Что? – Моему удивлению не было предела. – Я? Никогда!

– Да, теперь, кажется, я понимаю, – ответила она мягко. – Большинство знакомых мне парней, в том числе мой брат, самые настоящие придурки, без стыда и совести, и я не ожидала, что ты такой… порядочный.