Однорукий аплодисмент - [20]
– К черту! Зачем мы это делаем? Я вызову по телефону такси.
Автобусная остановка была прямо немножечко за телефонной будкой, и, наверно, при виде телефонной будки эта мысль и втемяшилась Говарду в голову. Так или иначе, он отправил меня обратно домой дожидаться, а потом вернулся, а потом прибыл один из служащих «Гринфилда», чтобы доставить нас на вокзал.
Говард определенно сегодня был в бесшабашном расположении духа, или в слишком самоуверенном, потому что, когда мы вошли в кассовый зал вокзала на Лондон-роуд, опять сказал: «К черту!» – и потом взял для нас первый класс. Я никогда раньше не ездила первым классом, по крайней мере, билета не покупала; пробиралась по примеру всех прочих в отделение первого класса с билетом второго, но только при очень коротких поездках, когда по поезду не ходил контролер, да и делала это не часто. Поезд немножечко был переполнен сегодня, в Лондон ехала целая куча деловых людей, и в отделении, куда мы вошли, сидели четверо очень старых, благополучного вида мужчин, которые читали «Таймс», но не настолько внимательно, чтоб по старинке не оглядеть меня с самой макушки до пят. В отделении стоял запашок вроде того, что бывает на пантомиме в День подарков,[10] портвейный и сигарный; носы у тех мужчин были сплошь покрыты пятнышками и синими сосудиками, а вены на руках, державших газеты, за милю бросались в глаза. Эти старые богатые мужчины ехали в Лондон взглянуть, как идут дела на бирже, или еще что-нибудь, или подать заявку на оформление права собственности, или что-нибудь типа того. Говард мне купил очень шикарный журнал «Вог», сообразив, что тут не место для женских журналов за пять пенсов, а себе купил «Таймс». Поэтому в одном отделении «Таймс» было пять штук, и никто не просил: «Дочитаете „По родной стране“, передайте, и можете читать мои „Курьезы“. Говард тоже читал „Таймс“ как следует, хмурясь, и мне тогда пришлось напомнить себе, что, в конце концов, Говард учился в грамматической школе; пусть даже у него действительно были фотографические мозги, он кое-что знал, интересовался вещами, о которых никогда со мной не говорил. Хмурился он над статьей про Стравинского, или про кого-то с похожей фамилией, пока поезд вылетал из грязного города в чистую сельскую местность и мчался к Лондону.
Мы очень мило позавтракали в вагоне-ресторане первого класса, невзирая на очень сильный стоявший там запах брюссельской капусты. Заказали мясной суп, потом телячьи котлеты с томатным пюре и мороженым горошком, потом пудинг по-министерски. Вдобавок взяли полбутылки под названием «Медок», а когда принесли кофе, выпили также и бренди. Я после этого стала немножечко сонной; когда вернулись в отделение, все решили, по их словам, чуть-чуть всхрапнуть, только бедному машинисту нельзя было спать, доставляя нас в Лондон. Один старик-собственник в отделении храпел по-настоящему громко. Я вздремнула, несмотря на это, а когда проснулась, то было темно, и Говард сказал, что как раз подъезжаем к Юстону. Я немножечко удивилась, когда Говард сказал мне вдобавок, что мы еще не доехали до конца. Нам надо было добраться до Чаринг-Кросс, там сесть в поезд до какого-то пригорода или чего-то такого, за Лондоном, так как тот самый телецентр там и был.
Когда мы со временем добрались, телецентр оказался действительно очень большим и очень современным, рядом стояла целая куча фургонов и автомобилей. Мужчина в больших стеклянных дверях, похоже, узнал Говарда и мило мне улыбнулся. Потом Говард, зная дорогу так, будто он тут работал, повел меня по коридорам, и в конце концов мы пришли типа в гостиную с очень толстыми коврами и с пепельницами вроде больших стеклянных колес, а потом нам дали чаю. Было очень уютно, и все были очень милыми. Вскоре пришла пора Говарду идти гримироваться, а потом я почувствовала старое сердцебиение. Но все были очень милыми. И очень хорошо одетыми.
Глава 8
И когда я наконец познакомилась с Лэдди О'Нилом, то тоже нашла его очень милым, по-настоящему очаровательным, он все что-то жевал, освежая дыхание. У него были очень милые манеры. Роковой час все время приближался и приближался, и меня отвели в так называемую аудиторию, усадили на место в самом первом ряду. Заходили люди, жаждавшие посмотреть это шоу, а я за всю жизнь никогда не пойму, зачем кому-то приходит желание проделывать долгий путь, какой кое-кто из них проделал, просто ради получасового шоу, в котором они лично не заинтересованы. Я имею в виду, вполне можно смотреть его в собственном доме, если ты лично не заинтересован, но ехать в такую даль – совсем другое дело. И по-настоящему, если подумать, шоу было не очень-то интересное. Тем временем все эти люди входили, а стрелки на часах замерли. Там были экраны мониторов на потолке, и мы видели, как они сплошь вспыхивают огнями, а мужчины у камер катались вокруг и поднимались в воздух, а потом опять опускались. Тогда я увидела, что во всем этом было что-то волнующее, гораздо более волнующее, чем само шоу, если не считать, разумеется, моей личной заинтересованности, и т. д., и т. п.
Потом Лэдди О'Нил пришел нас подбодрить, отпустил несколько шуток, попросил хлопать в нужных местах, а потом мы ждали и видели на мониторах рекламу перед шоу, потом наступила тишина, потом заиграли, как музыка, буквы БКИФ, то есть «Британская Компания и Филиал», что бы это ни значило, потом появилось название шоу, потом мы все хлопали, пока тот парень наигрывал на электронном органе, и шоу началось. Сидевшая от меня справа женщина все время хрипло дышала, и от нее сильно пахло перечной мятой. Слева от меня была маленькая девочка лет девяти-десяти, как казалось, ничейная. Первая часть шоу прошла, как обычно; хлопали весьма глупым людям, которые знали дважды два – четыре, и даже тут им нужна была помощь, а одного старика приветствовали за то, что ему восемьдесят восемь и он ни про что ничего не знал. А потом пришлось смотреть на старуху-поденщицу, фонтан юмора кокни, как было объявлено, хотя мне это просто казалось откровенным хамством. Она для смеха вытащила изо рта вставные челюсти и исполнила «Выше колени, мамаша Браун» вместе с бедным Лэдди О'Нилом, который прикидывался, будто ему это нравится больше всего в своей жизни. А потом пришла пора рекламной паузы. Похоже, все в студии слышали, что я жена Говарда, и люди мне вежливо улыбались, как бы жалея меня. Одна старушка пихнула меня сзади в спину и говорит:
«— Ну, что же теперь, а?»Аннотировать «Заводной апельсин» — занятие безнадежное. Произведение, изданное первый раз в 1962 году (на английском языке, разумеется), подтверждает старую истину — «ничто не ново под луной». Посмотрите вокруг — книжке 42 года, а «воз и ныне там». В общем, кто знает — тот знает, и нечего тут рассказывать:)Для людей, читающих «Апельсин» в первый раз (завидую) поясню — странный язык:), используемый героями романа для общения — результат попытки Берждеса смоделировать молодежный сленг абстрактного будущего.
«1984» Джорджа Оруэлла — одна из величайших антиутопий в истории мировой литературы. Именно она вдохновила Энтони Бёрджесса на создание яркой, полемичной и смелой книги «1985». В ее первой — публицистической — части Бёрджесс анализирует роман Оруэлла, прибегая, для большей полноты и многогранности анализа, к самым разным литературным приемам — от «воображаемого интервью» до язвительной пародии. Во второй части, написанной в 1978 году, писатель предлагает собственное видение недалекого будущего. Он описывает государство, где пожарные ведут забастовки, пока город охвачен огнем, где уличные банды в совершенстве знают латынь, но грабят и убивают невинных, где люди становятся заложниками технологий, превращая свою жизнь в пытку…
«Заводной апельсин» — литературный парадокс XX столетия. Продолжая футуристические традиции в литературе, экспериментируя с языком, на котором говорит рубежное поколение малтшиков и дьевотшек «надсатых», Энтони Берджесс создает роман, признанный классикой современной литературы. Умный, жестокий, харизматичный антигерой Алекс, лидер уличной банды, проповедуя насилие как высокое искусство жизни, как род наслаждения, попадает в железные тиски новейшей государственной программы по перевоспитанию преступников и сам становится жертвой насилия.
Энтони Берджесс — известный английский писатель, автор бестселлера «Заводной апельсин». В романе-фантасмагории «Сумасшедшее семя» он ставит интеллектуальный эксперимент, исследует человеческую природу и возможности развития цивилизации в эпоху чудовищной перенаселенности мира, отказавшегося от войн и от Божественного завета плодиться и размножаться.
«Семя желания» (1962) – антиутопия, в которой Энтони Бёрджесс описывает недалекое будущее, где мир страдает от глобального перенаселения. Здесь поощряется одиночество и отказ от детей. Здесь каннибализм и войны без цели считаются нормой. Автор слишком реалистично описывает хаос, в основе которого – человеческие пороки. И это заставляет читателя задуматься: «Возможно ли сделать идеальным мир, где живут неидеальные люди?..».
Шерлок Холмс, первый в истории — и самый знаменитый — частный детектив, предстал перед читателями более ста двадцати лет назад. Но далеко не все приключения великого сыщика успел описать его гениальный «отец» сэр Артур Конан Дойл.В этой антологии собраны лучшие произведения холмсианы, созданные за последние тридцать лет. И каждое из них — это встреча с невероятным, то есть с тем, во что Холмс всегда категорически отказывался верить. Призраки, проклятия, динозавры, пришельцы и даже злые боги — что ни расследование, то дерзкий вызов его знаменитому профессиональному рационализму.
Сборник «Поговорим о странностях любви» отмечен особенностью повествовательной манеры, которую условно можно назвать лирическим юмором. Это помогает писателю и его героям даже при столкновении с самыми трудными жизненными ситуациями, вплоть до драматических, привносить в них пафос жизнеутверждения, душевную теплоту.
Герой романа «Искусство воскрешения» (2010) — Доминго Сарате Вега, более известный как Христос из Эльки, — «народный святой», проповедник и мистик, один из самых загадочных чилийцев XX века. Провидение приводит его на захудалый прииск Вошка, где обитает легендарная благочестивая блудница Магалена Меркадо. Гротескная и нежная история их отношений, протекающая в сюрреалистичных пейзажах пампы, подобна, по словам критика, первому чуду Христа — «превращению селитры чилийской пустыни в чистое золото слова». Эрнан Ривера Летельер (род.
Если в двух словах, то «желание исчезнуть» — это то, как я понимаю войну.
С Вивиан Картер хватит! Ее достало, что все в школе их маленького городка считают, что мальчишкам из футбольной команды позволено все. Она больше не хочет мириться с сексистскими шутками и домогательствами в коридорах. Но больше всего ей надоело подчиняться глупым и бессмысленным правилам. Вдохновившись бунтарской юностью своей мамы, Вивиан создает феминистские брошюры и анонимно распространяет их среди учеников школы. То, что задумывалось просто как способ выпустить пар, неожиданно находит отклик у многих девчонок в школе.
Эта книга о жизни, о том, с чем мы сталкиваемся каждый день. Лаконичные рассказы о радостях и печалях, встречах и расставаниях, любви и ненависти, дружбе и предательстве, вере и неверии, безрассудстве и расчетливости, жизни и смерти. Каждый рассказ заставит читателя задуматься и сделать вывод. Рассказы не имеют ограничения по возрасту.
Удивительная завораживающая и драматическая история одной семьи: бабушки, матери, отца, взрослой дочери, старшего сына и маленького мальчика. Все эти люди живут в подвале, лица взрослых изуродованы огнем при пожаре. А дочь и вовсе носит маску, чтобы скрыть черты, способные вызывать ужас даже у родных. Запертая в подвале семья вроде бы по-своему счастлива, но жизнь их отравляет тайна, которую взрослые хранят уже много лет. Постепенно у мальчика пробуждается желание выбраться из подвала, увидеть жизнь снаружи, тот огромный мир, где живут светлячки, о которых он знает из книг.