Одноэтажная Америка - [4]

* * *

Ильф и Петров приплыли в Нью-Йорк в начале октября. Среди множества впечатлений, полученных ими, отсутствует погода. Мы прилетели в конце июля, и самым первым нашим впечатлением была жара. Нью-Йорк летом — это пекло, в котором сам Вельзевул чувствовал бы себя как дома. Ртутный столбик зашкаливает за 40 градусов, в течение всего дня каменный город впитывает в себя жару, а после захода солнца жару отдает. Дышать нечем, и если бы не исправно работающие кондиционеры, а ими оборудованы практически все здания города, трудно представить себе, как бы люди здесь выжили. Хотя…

Кондиционеры появились относительно недавно, а люди и город — довольно давно. Что до жары, то она была всегда: свирепая, изнуряющая и влажная. Помню, как в моем детстве в июле у меня на глазах поджарили яичницу прямо на тротуаре.

Из сказанного не следует делать вывод, будто в Нью-Йорке не бывает холодно. Бывает. Даже очень. Как холодно? А вот как:

Много лет тому назад на Фултоновском рыбном рынке торговала рыбой некая мисс Бёрди. Ее лоток стоял прямо на улице, и около него круглый год горел небольшой костер, в который мисс Бёрди регулярно подбрасывала дощечки от разбитых деревянных ящиков. На ней всегда было надето несколько свитеров, толстые носки и ботинки на толстой же резиновой подошве. Подходя к ней, надо было спросить:

— Скажите, мисс Бёрди, как холодно бывает на Фултоновском рыбном рынке?

Переминаясь с ноги на ногу и подпрыгивая чтобы согреться, она отвечала:

— Мальчик мой, ты хочешь знать, как холодно бывает на Фултоновском рыбном рынке? Я тебе скажу вот что: поезжай на Северный полюс, найди самый большой айсберг, пророй в нем туннель до самой середины, разденься догола, сунь себе под мышки побольше снега, сядь голой задницей на лед — и тогда не будет и вполовину так холодно, как на Фултоновском рыбном рынке!

Мисс Бёрди уже давно нет, как, впрочем и самого рынка. Его уничтожили городские власти потому, говорят, что там правила мафия. Может быть, по этой, а может быть по иной причине, но там, где когда-то кипела торговля и в воздухе крепко пахло морской снедью, на лотках красовались разнообразные дары моря, осталось лишь несколько жалких строений.

Итак, жара.

Она сопровождала нас в течение всего нашего пребывания в этом городе, в котором я вырос и который нежно люблю. Кстати говоря, Нью-Йорк не допускает безразличия: его либо любят, либо терпеть не могут, середина отсутствует.

Изменился ли Нью-Йорк с тех пор, как побывали в нем Ильф и Петров? Конечно. Исчезли «надземки», которые со страшным грохотом проносились на уровне третьего этажа домов, расположенных на 3-й и 7-й авеню. Исчезли почти все пятиэтажные дома, на фасадах которых лепились пожарные лестницы. Появилось множество хай-райзов, то есть, домов высоких, этажей в сорок, но все-таки недотягивающих до звания небоскребов. Почти на каждом шагу можно встретить лотки на колесах (их привозят утром и увозят вечером, прицепив к небольшим грузовикам), у которых можно подкрепиться утренним кофе с булочкой и купить все, от фруктов и овощей до хот-догов, гамбургеров, фалафела и много еще чего. В овощных лавках вместо итальянцев торгуют корейцы, и от «Маленькой Италии» под натиском разросшегося Чайна-тауна остались рожки да ножки. В Центральном парке, где прежде просто гуляли, поджарые жители Нью-Йорка бегают, катаются на роликовых коньках, мчатся на велосипедах; они же бегают трусцой и по улицам, не обращая никакого внимания на автомобильное и иное движение. Да, город изменился, но не изменилось в нем главное: характер.

Ильф и Петров писали: «Сейчас же с нами произошла маленькая беда. Мы думали, что будем медленно прогуливаться, внимательно глядя по сторонам, — так сказать, изучая, наблюдая, впитывая и так далее. Но Нью-Йорк не из тех городов, где люди движутся медленно. Мимо нас люди не шли, а бежали. И мы тоже побежали. С тех пор мы уже не могли остановиться».

Так было, так есть. Если вы встретите человека, который передвигается размеренной походкой, значит, он не родом из Нью-Йорка, а приехал откуда-нибудь из Монтаны или Айдахо, чтобы поглазеть на Эмпайр-стейт билдинг и иные достопримечательности этого города. Коренному жителю некогда глазеть, он спешит — принципиально, концептуально, как хотите. У него есть дело, а дело не терпит отлагательств. Рассказывают такую историю: какой-то приезжий обращается к проносящемуся мимо него жителю Нью-Йорка:

— Вы знаете, где находится Эмпайр-стейт билдинг?

— Конечно знаю! — бросает в ответ тот и мчится дальше.

Каков вопрос, таков ответ. Если спросили бы, как пройти к Эмпайр-стейт билдингу, тот бы объяснил, а спросили, знает ли он, где Эмпайр находится. Знает, конечно.

Уровень энергетики в этом городе не поддается измерению. Дыша этим воздухом, человек становится сильнее и моложе, шагает шире и быстрее, ему сам черт не брат, все как будто наэлектризовано, темп, темп и еще раз темп.

Нельзя не сказать о небоскребах. Когда приближаешься к Нью-Йорку по воде, они возникают вдруг, будто вынырнули, это захватывающее зрелище, глаз нельзя оторвать от знаменитого скайлайна — силуэта, от вида которого у меня всегда бывают мурашки по коже, к нему нельзя привыкнуть, он поражает. Как писали Ильф и Петров, «нью-йоркские небоскребы вызывают чувство гордости за людей науки и труда, построивших эти великолепные здания».