Одни в целом мире - [20]

Он нахмурился и отвернулся.

— В прошлом году мы потеряли одного из спасателей, хорошего парня. Друга.

Ари ничего не сказала, но смотрела с сочувствием.

— Этого не должно было случиться, — монотонно продолжал он, глядя в окно. — Если бы он спасал несмышленого ребенка или путника, захваченного внезапно налетевшей непогодой, было бы не так обидно. — Он прикрыл глаза от нахлынувших воспоминаний, в голосе звучала горечь. — Ей нечего было делать на скале. Ей говорили, что из-за камнепада нельзя подниматься по тому склону горы, но предупреждения действовали на нее, как красная тряпка на быка. Она ничего не хотела слышать. Одному Богу известно, что она пыталась доказать, но Джим жизнью заплатил за ее хвастовство и напускную храбрость. — Он умолк и еще больше нахмурился, размышляя, почему он все это ей рассказывает. — Вот почему я ухожу из отряда. Я перестал верить, что люди, которых мы спасаем, стоят таких усилий.

Повернувшись к ней, он увидел, что ее лицо побледнело и только синие глаза темнели на нем.

— Я не имел в виду вас.

— Почему? — спросила она с болезненной улыбкой. — Я не ребенок и не попавший в непогоду путник. Меня предупреждали, что нельзя выходить одной, а я это сделала. Совсем как та женщина, спасая которую, погиб ваш друг.

— Вы не такая, — настаивал Джошуа, сам удивляясь тому, что защищает ее столь же решительно, как Боб Халстон. — Кэтрин Данхилл не страдала боязнью открытого пространства и приступами паники, с которой не могла справиться. Она прекрасно понимала, что делает.

— Осторожнее, — мягко сказала она. — Вы начинаете говорить, как Боб Халстон.

Джошуа удивленно посмотрел на нее.

— Боже упаси, — пробормотал он. Быстро отвернувшись, принялся разглядывать буфет, словно впервые его видел. — Какая вы наблюдательная. Не удивлюсь, если во время путешествия по моей кухне вы заметили абсолютно все. Например, где лежит… пастила?

Ари улыбнулась его явной попытке изменить тему.

— Второй шкафчик справа. Средняя полка.

— Шутите? Вы действительно правы.

Ари непринужденно пожала плечами.

— Хотите какао? — спросил он.

— С удовольствием.

— Я приготовлю.

Ари наблюдала, как он возится у плиты, успокоенная мерным позвякиванием ложки, которой он помешивал напиток.

— У вас доброе сердце, Джошуа Брандт.

— Когда мы покончим с этим, — сказал он так, словно она ничего не говорила, — займемся делом. Нужно заготовить фонари и свечи и проверить генератор…

— У вас есть генератор?

— Маленький. Сможем включить водяной насос и обогреватель, если потребуется. Но для тепла надо максимально использовать камин, так что придется запастись дровами. Иначе здесь будет холодновато.

— Как вы думаете, долго не будет электричества? — робко спросила она.

— Несколько дней. Возможно, неделю.

— Ох!

Улыбка Ари вспыхнула и погасла, как свеча на ветру.

Второй раз за это утро Джошуа и Арианна сидели друг против друга за маленьким столиком у окна. Но что-то изменилось, подумала Ари, или, во всяком случае, начало меняться.

И на этот раз они больше молчали, потягивая горячее какао и поглядывая сквозь окно на все усиливающуюся бурю. Но это было совсем другое молчание — так молчат старые друзья, а не случайно встретившиеся незнакомцы.

Джошуа тоже чувствует это, думала она, с улыбкой глядя, как он ссутулился на стуле, прижимая к груди чашку. Таким она его еще не видела. Он смотрел на разгулявшийся буран спокойно, с каким-то странным удовлетворением. Ей пришло в голову, что именно таким он бывает, когда остается один в этом уединенном месте. И счастлив в своем одиночестве.

— Я уже достаточно извинилась за вторжение?

— Не совсем.

Ари понадобилось время, чтобы сообразить, что он шутит, она даже рот приоткрыла.

— Господи, да у вас есть чувство юмора.

— Нет. Любого спросите.

«Ну и ну», — подумала она, задохнувшись оттого, что он поддразнивает ее, как нормального человека. После двух лет лечения у психиатра, который хмурился в ответ на каждую ее фразу и желание пошутить, — после таких двух лет легкое, подшучивание казалось ей подарком небес.

— Хорошо, — сказала она подчеркнуто серьезно. — Кто может судить, есть ли у вас чувство юмора или отсутствует? Кто… должна я спросить?

— Не кто, а кого.

Она нетерпеливо фыркнула.

— Хорошо, кого мне спросить?

__ — Того, кто знает меня лучше… — начал он и сердито осекся, когда увидел ее улыбку и сообразил, что его разыграли. — Зачем вам это знать? — проворчал он.

— Если честно, я не прошу вас открыть мне ваши секреты. Просто я любопытная.

Он долго изучал ее лицо, словно искал скрытый мотив.

— Это личный вопрос, — наконец сказал он.

— Конечно личный. А какие вопросы мне задавать?

Уголок его рта дрогнул в улыбке, и от нее у Ари сердце перевернулось в груди. В одно мгновение этот сильный, грозного вида мужчина превратился в беззащитного и ранимого человека.

— Я больше привык к вопросам о бизнесе или о погоде… никто не спрашивал меня о личной жизни.

Кто осмелился бы расспрашивать великана-отшельника, подумала она, но сказала другое:

— Это потому, что нормальные люди слишком вежливы, чтобы задавать вопросы, которые их действительно интересуют. К несчастью для вас, я чокнутая, поэтому спрашиваю, что хочу. Так каков ответ?