Однажды я тебя найду - [64]

– Вообще-то, дижестивы.

– Прекрати, ты прекрасно понимаешь, о чем я. Скольких еще ты убил и обворовал по пути в Ниццу? Полагаю, именно сюда ты и направился?

Джеймс едва заметно усмехнулся.

– Какой же категоричной ты стала, Диана. Ты точно не хочешь сообщить в полицию, что раскрыла убийство десятилетней давности?

– Это просто оскорбительно! – вспыхнула Диана.

– Неужели? Ты ведь первая записала меня в убийцы. Впрочем, в одном ты права: действительно, покинув виллу, я почти сразу решил ехать на Лазурный берег. Рассудил, что игорные дома Ниццы особо не затронет ни война, ни оккупация. И верно. Нацисты поделили Францию на две части, предоставив юг самому себе, и жизнь здесь текла более-менее гладко. Немцы появлялись здесь только по праздникам и делали вид, что приезжают в Ниццу или Канны исключительно по делам. Создавать проблемы не хотел никто. Что же до того, продолжил ли я и в своей новой жизни совершать преступления, скажу тебе так, Диана: мне не было в том нужды. Деньги и ценности помогли довольно долгое время держаться на плаву. Кстати, еще интересный вопрос: как простому деревенскому врачу удалось столько скопить? Возможно, он занимался подпольными абортами или еще чем-то в этом роде.

Подошел официант. Джеймс замолчал и потом еще долго сидел, будто над чем-то размышляя, потягивал напиток и смотрел на проходящих по набережной людей. Диана почувствовала неловкость.

– Будешь рассказывать дальше? – спросила она наконец.

Он легонько побарабанил по столу пальцами.

– Честно говоря, не знаю, – ответил Джеймс холоднее, чем раньше. – Твое обвинение… Оно меня покоробило.

– Ничего не поделаешь, – сдержанно произнесла она. – Зато ты, судя по всему, совершенно не чувствуешь за собой вины.

Он потер переносицу.

– Вот, значит, как? Прости, Диана, но ты рассуждаешь как ханжа. Ты хотя бы представляешь, что творилось здесь летом сорокового года? Когда Франция признала поражение, каждый был сам за себя. Я видел такие вещи, только услышав о которых, ты поседела бы в одночасье.

– Не сомневаюсь, Джеймс, но этот врач… и старуха… Соверши я такое, совесть меня не отпустила бы никогда. Не понимаю, как ты можешь спокойно об этом говорить.

Она с грустью посмотрела на него. Диана не хотела проявлять нетерпимость, однако рассказ о том, как Джеймс застрелил врача и хладнокровно обшарил его карманы, вызвал у нее неприязнь. «А больная старуха? Он воспользовался ее беспомощностью и ничуть не раскаивается».

Джеймс, похоже, прочитал ее мысли.

– Послушай, – начал он, – я понимаю, как все это выглядит в твоих глазах. Но попытайся встать на мое место. Прошло всего несколько часов после боя, в воздухе я убил троих, видел их смерть своими глазами. И, честно говорю тебе, Диана, думал, что та же участь ждет и меня. Выпрыгнув из самолета, я считал те мгновения последними в своей жизни. Когда же добрался до деревни, то пребывал в очень… в общем, в крайне непростом состоянии. Как и любой бы на моем месте.

Диана кивнула, больше самой себе.

– Да. Думаю, я понимаю, – неохотно согласилась она.

– Черт возьми, Диана!

Она вздрогнула от неожиданного удара ладонью по столу.

Посетители за соседними столиками оборачивались и с интересом смотрели в их сторону.

– Я не мог сдаться в плен. Я ведь тебе объяснил. На этом бы жизнь моя закончилась.

– Не повышай на меня голос. А как же старуха? Что о ней говорит твоя совесть?

Он поморщился.

– Да, согласен. Это было отвратительно. Но я не причинил ей вреда. И приложил все усилия, чтобы ее не разбудить.

Диана усмехнулась.

– Тогда ты не открыл бы сейф.

– Наверное. Она умирала, Диана. Содержимое сейфа ей бы больше не пригодилось. Мне оно было гораздо нужнее. Уверен, на моем месте многие поступили бы так же.

– Только не мой отец.

От раздражения и досады Джеймс цокнул языком.

– Пусть так, но ведь твой отец и не дезертировал, да? Послушай, Диана, давай отбросим иллюзии. Ясно как божий день: я уже был сыт всем этим по горло.

– Мой отец воевал четыре года!

– В совершенно другой войне! Совершенно! Мое положение в корне отличалось. Я не сидел в окопе с кучей товарищей, способных меня поддержать. Я был один, вокруг – враги и напуганные до смерти местные, которые знали, что получат пулю, реши они помочь британскому офицеру или дать ему кров. Приходилось надеяться только на себя. Меня только что подстрелили в небе, я все еще пребывал в шоке. И действовал чисто инстинктивно.

Он сердито посмотрел на нее и потянулся за сигаретами. Пачка оказалось пустой.

– Черт! Кончились.

– Возьми.

Диана положила перед ним свои, он прикурил две сигареты, одну протянул ей.

– Понимаю, мой сегодняшний рассказ для тебя как гром среди ясного неба, – произнес он уже мягче. – Я и сам в тот день испытал немалое потрясение, уж поверь. Но ведь мы говорим о событиях сорокового года. Прошло больше десяти лет. У меня была куча времени, чтобы свыкнуться со всем этим, но, честное слово, я до сих пор считаю, что иного выбора, кроме как убить и обокрасть того человека, мне не оставалось. Ты должна мне поверить.

– Почему? – Она удивленно подняла брови. – Почему должна, Джеймс? Почему после стольких лет тебя волнует, что я о тебе подумаю?