Однажды весной в Италии - [60]

— Да то, что мы попали в рай!

При этом они показали на стоявшие вокруг бочки, жбаны, бутылки.

Один из них, родом из Сент-Луиса, штат Миссури, начал петь ковбойские песни. Его как следует напоили, чтобы он замолчал. Другому, таксисту из Детройта, после обильного возлияния пришла в голову идея — открыть саркофаги и вытащить оттуда ценные предметы. Не так-то просто оказалось убедить парня в том, что его давным-давно опередили и что найдет он только кости, не представляющие особого интереса. Он продолжал упорствовать и в конце концов раздобыл себе череп, который решил привезти в качестве сувенира своей молодой жене.

Сент-Роз сказал ему, что это, быть может, череп Нерона.

— What’s Neron?[22]

— Тогдашний Гитлер!

— Very exciting![23]

— И вот все, что от него осталось!

— Las, poor Yorick[24], — тихо прошептал Фрейзер.

Десятого апреля Паскуале зашел предупредить, что для побега все готово и к полуночи придут проводники. Ночью они и явились, но странно — собаки на них не залаяли. Проводников было трое, старшему на вид лет сорок. На них были вельветовые коричневые или черные пиджаки и брюки, башмаки с железными подковками и кепки с наушниками. Самый молодой нес на ремне бурдюк из козьей шкуры, в котором, видимо, хранилась водка. Никто из них вроде бы не был вооружен. Их одежда пахла хлевом. Они оглядели всех своими узкими глазами с доброжелательной и спокойной серьезностью. Пожалуй, несколько удивились, а потом посмеялись, увидев череп, который держал под мышкой парень из Детройта. Старший проводник дал необходимые инструкции, и Фрейзер кое-как перевел сказанное на английский язык.

Но до выхода оставалось еще немного времени. Ночь была тихой. Холод напоминал, что рядом заснеженные громады гор, словно шапкой покрытые туманом.

Сент-Розу вспоминались все виденные им лица, все события, случившиеся с тех пор, как ветреным зимним днем он выпрыгнул из пылающего самолета на морское побережье Италии. Ему было грустно и тревожно, словно весной 1944 года в Риме, двадцати восьми лет от роду, он приблизился к разгадке своего существования. И, прощаясь с Лукой и его братом, он чувствовал, что прощается с молодостью, от которой отныне осталась лишь горстка снега в расщелине скалы.

Этого лейтенанта авиации с серебряными нашивками летчика на кителе я отлично знал: Сент-Роз! Жак Сент-Роз!

— А я-то считал, что тебя нет в живых! Откуда ты взялся, Лазарь!

Мне говорили, что он погиб в море на борту своего самолета, возвращаясь с задания над территорией Италии. Сент-Роз коротко рассказал мне, как ему удалось уцелеть.

— Вот так история! А если я напишу об этом?

— Да брось ты!..

— Давай выпьем по рюмочке!

— Спасибо. Я тороплюсь. Мне бы пригодился твой джип.

— Дать тебе «Леди Памелу»? Да ты в уме ли?!

— Мне нужно немедленно.

— С ней надо обращаться осторожно, когда переключаешь скорость, я один только с этим справляюсь.

— Тогда подвези меня.

Когда мы вышли из бара, Жак рассказал мне, что на рассвете в группе из пятнадцати «В-26» он бомбил сортировочную станцию недалеко от немецких позиций. Его пулеметчику прямо в лицо попал осколок снаряда. Раздробило челюсть, задело глаз. Последовал приказ сесть на ближайшей посадочной площадке неподалеку от Рима, доставить раненого в госпиталь, а затем присоединиться к эскадрилье в Сардинии. Он только сейчас из госпиталя и ищет, на чем бы ему добраться до своих.

— Будем откровенны, — сказал я. — Госпиталь или база могли бы тебя выручить. Не подумай, что мне неохота возить тебя по Риму! Тем более что я искренне рад тебя видеть, да еще целого и невредимого.

— Речь идет не о прогулке.

— Ага, значит, молчок! Секретное поручение! Браво! Можешь на меня положиться, я не разболтаю.

Он был невысокого роста, но хорошо сложен, лицо тонкое, грустный взгляд. Мы плыли с ним вместе на транспортном судне из Марселя в Алжир незадолго до высадки союзников в Северной Африке.

Поскольку у меня то и дело просили мой джип, то, чтобы это прекратить, я пристроил его в одном военном гараже под охраной полицейского, а для большей надежности запер руль замком с железной цепью. Я показал полицейскому пропуск и предложил Сент-Розу сесть в машину. На улице июльское солнце слепило глаза.

— Куда мы едем?

— Я тебе покажу дорогу.

До возвращения на аэродром Сент-Розу надо было заехать в два места. Я вел машину, следуя его указаниям, и по дороге он рассказал мне о переходе через Абруцци вместе с другими беглецами. После долгого, утомительного пути по снегу в труднопроходимом районе они добрались до передовых постов Восьмой британской армии. Двое английских пехотинцев крикнули им из блокгауза: «Come on, boys!»[25], — и по этим приглушенным ледяным воздухом голосам они поняли, что дошли. Было это на рассвете. Сент-Розу запомнилось, что повсюду торчала проклятая проволока и над горными вершинами начинало светлеть. Потом я рассказал ему о некоторых общих друзьях, в частности о Серже Лонжеро, раненном во время наступления на Рим.

Вскоре мы доехали до небольшой площади. Сент-Роз вышел и постучал в дверь какого-то особняка. Ему открыл сгорбленный, худой, наголо остриженный мужчина с крупной головой крестьянина.