Однажды в СССР - [3]

— Я после познакомлю вас с директором школы. Отличный мужик.

Не прекращая улыбаться, Легушев кивнул.

Прощаясь, Легушев еще раз подал руку:

— Благодарю вас, товарищ, что вы так образцово вели дела. Вы коммунист?..

— Нет.

— Отчего же?..

— Все никак не найду время.

— Напрасно, напрасно… Задумайтесь, товарищ. Если дело в рекомендациях, то обращайтесь ко мне, заходите запросто!

-

А на следующий день Аркадий увидел, как девчата из машбюро, отложив работу, с улыбками моют окна и метут пол кабинета заместителя начальника цеха, а новый хозяин стоит в дверях, курит папироску и развлекает девушек шутками и историями.

За это в пятницу Легушев преподнес дамам букет цветов, коробку конфет и бутылку «Алиготе». Алкоголизм на заводе запрещался категорически, хотя пили все. И в машбюро вино разлили по чашкам, произнесли тост за нового руководителя.

Аркадия не приглашали, но встретив его в коридоре, Легушев позвал к себе в кабинет и вручил небольшой блокнот в четвертушку писчего листа. Блокнот сей был младшим братом записной самого Легушева с тисненными словами «Блокнот делегата», с телефонами столичных магазинов, вокзалов, кинотеатров.

— Надеюсь, сработаемся, — сказал Легушев на прощание.

Сработаемся…

-

— Ну что, рубероид стелить будем, или как?..

У рубероида есть неприятная особенность — полежав на солнце или в тепле, он слеживается, и рулон превращается в глыбу смолы.

Рубероид появился на третий день работы Легушева. Машина пришла из областного центра, и чтоб не оставлять ее на ночь, пришлось сначала ждать, пока водителю выпишут пропуск, впустят на завод. Затем — таскать рулоны на склад. Заканчивали уже в сумерках — рубероид привезли на всю крышу, на те самые два или три футбольных поля. Нет-нет, площадь крыши своего цеха Аркадий знал точно. А вот сколько места занимает футбольное поле?..

Закончив разгружать, пошли в баню, долго мылись и оттуда выбрались уже в ночь: душистую и прозрачную. Следовало бы, может быть, с таксофона на проходных позвонить Маше. Но было уже поздно, да и сил уже не хватало.

Утром ломило все суставы, не хотелось идти ни на работу, ни даже подниматься из постели. Но Аркадий пошел, отлично зная, что если двигаться, то боль уступит, уйдет на некоторое время, и усталость удастся донести до выходных, которые он уж точно проведет дома или с Машей.

Работали с утра. Лебедкой поднимали рулоны на крышу, разносили, раскатывали. Казалось, ничего сложного, ничего умного. Но часов с десяти солнце уже пекло немилосердно, превратив к послеобеденному времени крышу в раскаленную сковородку. Хоть это и воспрещалось техникой безопасности, все сняли каски, повязали рубашки, футболки так, чтоб ткань закрывала голову и плечи. Покрой самодельного головного убора делал всех похожими на арабов. Загар обещал эту схожесть усилить.

— Вот, а скажите, зачем на крыше надевать каску? Положим, в цеху — ясно. А тут если, положим, свалишься, разве каска спасет? — сомневался сменный мастер седой Коновалов.

Чтоб взобраться на вершину власти, надо быть беспощадным к себе и к остальным. А вот у самого низа, на небольшой должности должен находиться человек легкий и беззаботный.

Такой вот закон человеческой природы, ибо без этого самого простака во власти пирамида рассыпается от первого щелчка. Ибо двух дуболомов трудари не выдерживают, и нужен кто-то знающий, какой приказ положить под сукно, умеющий смягчить гнев верховного начальства.

Таким был Коновалов — простоватым, умеющий изобразить глупца, когда требовали обстоятельства.

Порой на планерке Коновалов начинал возражать, защищать кого-то из своих, и Владимир Никифорович спрашивал его:

— Что, сильно умным стал?

— Да нет, каким дураком был — таким и остался, — отвечал Коновалов.

Но ситуацию уже удавалось сгладить, скруглить.

В цехе он носил странную черную каску, будто даже не пластмассовую, а бакелитовую. Говорили, что такие выпускали давно, но когда — никто не помнил.

— А вот у нас был случай в цеху… — вспоминал другой.

Где-то в час на дороге меж цехов мелькнула «Волга» — закончив совещание, Старик возвращался к себе. Ему смотрели вслед с завистью.

— А вот, положим, мужики, если бы вы вдруг разбогатели, чтоб делали? — спросил Коновалов.

— Вдруг? Да это как же? — заспорил Ивонин, парень, пришедший на завод в этом году из ПТУ.

— Положим, выиграли в «Спортлото» сто тысяч?..

— Э… Да брось, батя! В «Спортлото» десять тысяч — потолок.

— Да я же «положим» же говорю! Положим, десять раз подряд бы выиграл — что тогда?..

— Не знаю. Машину бы купил, конечно. В Сочи бы поехал.

— Аркадий, а ты, положим…

— А я в «Спортлото» не играю.

— Не рисковый ты.

В два начали размышлять: поднимать ли еще рубероид или достаточно работать.

Аркадий махнул рукой, сообщив, что всю работу сегодня не переделать. Оттого остаток рабочего дня провели на крыше в безделье. Загорали, пили воду, просто гуляли по крыше.

— А правда, что под заводом еще один завод зарыт на случай войны? — спросил у Аркадия Ивонин.

— Враки, — за него ответил Коновалов. — Только бомбоубежища и переходы между ними.

На отдых расположились около лестницы на случай, если кто-то надумает проверять кровельщиков. Но шанс на то был ничтожен. Пережив совещания, все уже мысленно были на выходных. Неизвестно только, чего ожидать от новенького…