Однажды в СССР - [19]

— Мужчина, не хулиганьте.

Сергей монету заменил, забрал журнал и пошел прочь, задумчиво вращая в руках монету в десять болгарских стотинок, как две капли воды похожих на советский гривенник.

Допустим, такая монета в коллекционном смысле представляла интерес только для мальчишек. И к украденной на заводе коллекции, могла не иметь никакого отношения. А могла и иметь. Ясно, что стотинки Сергею получил на сдачу в молочном отделе «Зеркального» — до него последнюю мелочь Карпеко потратил на хлеб. Продавщица рассчитывалась тем, что у нее было сверху, тем, чем расплачивались предыдущие покупатели. Нельзя было исключать подслеповатых старушек — они могли подхватить монетку где угодно и не заметить, что на ней. Но вероятней всего, ей расплатился какой-то из парней, покупавших мороженое. А может, это был и вовсе неизвестный Карпеко человек.

Что это меняло? Да ничего. Номер телефона выброшен, молодых людей он видел только со спины, и повода не было их запоминать.

-

Мороженое ели в небольшом скверике меж домами. Рядом стояла будка сапожника, от которой изрядно пахло резиновым клеем. Сейчас мастерская была закрыта, но из нее слышался звон стаканов и тоскливое пение. Сапожник пил с часовщиком. Завтра у них работа будет буквально валиться из рук. Сапожник еще как-то сможет работать, но часовщик с дрожащими руками будет профнепригоден.

— А вот знаете, — стал рассказывать анекдот Аркадий. — На таджике всегда три халата. Когда нижний истлевает, он осыпается, а сверху таджик новый халат накидывает.

Анекдот был старым, противоречил духу интернационализма и дружбы народов, не то чтоб смешным, но девушки из вежливости улыбнулись.

Дневной свет мутнел. Солнце уходило на запад, но до темноты было далеко.

— Девчата, дайте номер телефона? — спросил Пашка.

— Номер телефона? Это можно. Он у нас короткий и запоминается легко. Звони «Ноль-Два», — ответила Валька, перебирая простенькое пластмассовое ожерелье у себя на шее.

Бежевое платье девушки тоже было простым, без украшений и карманов, словно скроенным из одного куска плотной ткани. Аркадий вдруг подумал, что кровь на этой светлой ткани смотрелась бы хорошо.

Он даже осмотрел Валентину, ожидая увидать на материи карминовые пятна, но их не было. Однако, в вырезе на обнаженном плече девушки юноша заметил родимое пятно, напоминающее Францию.

— Ну дайте телефончик, — продолжал Пашка. — Вам что, жалко?.. А мы вам свой номер дадим.

— А нам он на кой?..

— А вдруг пригодимся?.. Раз уже пригодились. Вдруг надо будет вас спасать от дружков… прооперированного.

— Дружков я его не боюсь. С двумя-тремя я справлюсь, а шайками им постоянно ходить неудобно.

— Он может пожаловаться в милицию, — заговорил молчавший доселе Аркадий.

— И признает, что его отделала баба? Да ни в жизнь! Ничего страшного, рана неглубокая. Залатают, будет шрамом еще хвастаться.

— А как вы смогли бросить раненого? — спросил Аркадий. — Ваш Гиппократ, верно, в гробу перевернулся.

— Да вот, выходит, что смогли, — парировала Валентина. — Вы же тоже ему не поспешили помогать, я так думаю…

Валентина поглядывала на Аркадия, но тот внимания не обращал, разглядывая асфальт.

Наконец, над головами загудели и зажглись лампы, озарив чрезмерно ярким светом аллею. Свет этот разрушил какое-то уединение, и девчата словно очнулись, засобирались. Парни, конечно, вызвались проводить.

К тому времени Пашке удалось выудить телефоны. Он узнал, что девчата работают медсестрами в Куйбышевской больнице. Ответно он рассказал, что Аркадия со дня на день назначат начальником цеха. Аркаша отнекивался и смущался.

Вика жила на Кварталах, в доме, построенном пленными немцами после войны. Валентина обитала немного дальше, где-то на поселке Аэродром. Но от проводов до дома она отказалась:

— Чего вы будете ходить, собак дразнить?

— Да ведь темно, кто-то напасть может, — ответил Пашка.

— После парка ты серьезно думаешь, что я тут кого-то боюсь?

Они расстались около Детского городка. Еще светило солнце, но как-то вскользь, по вершинам деревьев, а в улицах поселка уже сгущались сумерки. Над домами висели тучи, напоминавшие перевернутые горы.

— А почему поселок называется Аэродромом? — спросил Пашка, провожая девушку взглядом. — Самолетов я не вижу.

— Тут во время войны был аэродром. Косая полоса где-то от угла 24-го квартала до знака «Счастливого пути». Где-то между Гастелло и Покрышкина стояли ангары, а зенитки стояли почти там, где сейчас памятник на кладбище. Мне мама рассказывала.

Глава 13

— Мне звонили из тира, — сообщил Легушев Аркадию после утренней цеховой планерки, прозванной «дураковкой». — Я пообещал им три литра краски.

Именно так: он обещал, звонили ему. И теперь Владлен тут командир, а Аркадий — исполнитель. Лефтеров кивнул, зашел на лакокрасочный участок и налил краску в трехлитровую банку с немного сколотым горлышком.

Наполненную банку можно было вынести через многочисленные дыры в заборе, попросить вывезти кого-то из автотранспортного цеха. Это было бы проще, хотя и немного рискованно. Но в бухгалтерии Аркадий вытребовал материальный пропуск, который подписал Легушев. И, отпросившись после обеда, Лефтеров отправился в тир.