Однажды в Риме. Обманчивый блеск мишуры - [21]

— Я не стану его ждать. С чего это он вдруг принялся фотографировать? Я подарила ему камеру, которая стоит целое состояние, и он ею так и не пользовался. Не стану я его ждать, я уйду сейчас. Сейчас.

Барон и баронесса двумя исполинами нависли над нею, утешая. Она отмахнулась от них их и направилась к Гранту, майору Свиту и Аллейну, стоявшим вместе.

— Прошу вас! Пожалуйста! — взмолилась она и, быстро оглядевшись, решительно вцепилась в майора. — Пожалуйста, уведите меня отсюда! — попросила она. — Очень вас прошу.

— Моя дорогая леди, — начал майор Свит тоном, более уместным при обращении «добрая женщина», — моя дорогая леди, для истерики нет причины. Да… ну, конечно, если вы настаиваете. Буду рад. Не сомневаюсь, — с надеждой добавил майор, — что по пути мы встретим вашего племянника.

Прильнув к майору, леди Брейсли обратилась к Гранту и Аллейну.

— Я знаю, что вы считаете меня неисправимой и глупой, — сказала она. — Ведь так?

— Нисколько, — вежливо ответил Аллейн, а Грант пробормотал что-то похожее на «клаустрофобия».

Мистер Мейлер сказал майору:

— Эта лестница переходит в другую и приводит в базилику. Если вы поведете леди Брейсли этим путем, то я вернусь, отыщу мистера Дорна и пошлю к ней.

— Он просто бесит меня. Честно! — воскликнула леди Брейсли.

— Может, вы хотите, чтобы с вами пошла я, леди Брейсли? — предложила Софи.

— О нет, — отозвалась та. — Нет. Благодарю. Вы слишком добры, но… — Она умолкла, по-прежнему не сводя глаз с Аллейна и Гранта. Ей требуется почетный эскорт, подумала Софи.

— Ну, — сердито буркнул майор Свит. — Мы идем?

Он повел даму к верхней площадке винтовой лестницы.

— Я вернусь, — крикнул он, — как только появится этот молодой человек. Надеюсь, он не заставит себя ждать.

— Вы продолжите экскурсию? — спросил мистер Мейлер у Гранта.

— Разумеется.

Грант, Аллейн и Софи ступили на лестницу, которая вела вниз. Слышен был цокот каблучков леди Брейсли по металлическим ступенькам и глухой стук грубых, с подковками башмаков майора Свита. Позади возбужденно перекрикивались Ван дер Вегели.

— Просто я не хочу, — пробасила баронесса, — пропустить хотя бы слово, дорогой, из того, что он может нам рассказать.

— Иди тогда! А я вас догоню. Хочу сделать еще один снимок Меркурия. Всего один! — крикнул барон.

Она согласилась и тут же упала где-то на железной лестнице. Муж баронессы издал испуганный вопль:

— Матильда! Ты упала.

— Да.

— Ты ушиблась.

— Нет. Я цела. Как смешно.

— Ну, иди тогда.

— Конечно.

Спираль лестницы сделала два или три витка вниз. Звук бегущей воды усилился. Они оказались у короткого прохода и, пройдя по нему, попали в подобие прихожей.

— Это инсула, — сказал Грант. — Можно назвать ее многоквартирным домом. Ее построили для римской семьи или семей приблизительно в середине первого века. Разумеется, они не были христианами. Через минуту вы увидите, как они поклонялись своему божеству. Идемте в триклиний, то есть в столовую. Которая одновременно является святилищем бога Митры, или митреумом.

Он провел их в похожую на пещеру комнату: выложенные мелким камнем сводчатые потолки, по сторонам, вдоль стен, массивные каменные скамьи, а в центре — алтарь.

— О митраистском культе вы знаете. Мне нет необходимости…

— Прошу вас! Пожалуйста, — взмолилась баронесса. — Мы очень хотим! Все! Пожалуйста!

Аллейн услышал, как Грант пробормотал себе под нос: «О господи!» — и увидел, как он посмотрел на Софи Джейсон, словно ища поддержки.

В душе Софи этот призыв отозвался волной тепла, смутившей ее.

— Только если он хочет, — промолвила она.

Но Грант, прикрыв на мгновение глаза, приступил к выполнению своей задачи. Баронесса, блестя глазами и сверкая зубами, впитывала каждое слово. Потом она протянула с мольбой руку и прошептала:

— Извините! Прошу меня простить. Но пропустить это — большая потеря для моего мужа. Я его зову.

Что она и сделала. Ее голос мог бы принадлежать самой Брунгильде[24]. Барон без промедления проворно спустился вниз и, подчиняясь поднесенному к губам пальцу жены, немедленно приготовился слушать.

Грант поймал взгляд Софи, нахмурился, прикрыл на секунду глаза и прерывающимся голосом стал рассказывать о культе бога Митры. Это была, начал он, необычайно благородная религия, которая продолжала существовать, в буквальном смысле слова, под землей, когда другие языческие формы поклонения попали в христианском Риме под запрет.

— Бог Митра, — продолжал Грант, пусть и используя поначалу формальные фразы из путеводителя, но обращаясь настолько прямо к Софи, словно они были здесь одни, — бог Митра родился из скалы. Ему поклонялись во многих частях Древнего мира, включая Англию, и он, помимо всего, являлся и богом света. Отсюда его связь с Аполлоном, который приказал ему убить быка, бывшего символом плодородия. В этом ему помогали собака и змея, а вот скорпион обманул его и пролил бычью кровь, из которой было создано все живое. И таким образом человечество познакомилось со злом.

— Еще одно изгнание из рая? — спросила Софи.

— Вроде того. Странно, правда? Как будто чьи-то пальцы вслепую создают какую-то непостижимую базовую конструкцию.

— Проклятие человечества! — провозгласил майор Свит.