Однажды в Париже - [65]

Получив нужную информацию, я отпустил мадам Дансени, которая уже сгорала от нетерпения, и приступил к делу. Это оказалось интересным расследованием, быстрым и полным таких деталей, которые убеждают клиента, что сам Шерлок Холмс у него в подчинении. Нужно сказать, мадемуазель де Курруа нигде не оставалась незамеченной. Эта женщина оставляла эпические следы на чистых страницах всех существований, которые с ней пересекались. В своем роде это была настоящая авантюристка. Например, частица «де» в ее имени, знак дворянского происхождения. Простой взгляд на ее почту — и обнаружилось, что «Электрисите де Франс» присылает счета за электричество на имя Аньес Декуруа. Она присвоила себе дворянство довольно недавно, потому что в 1997–1999 годах, когда она публиковала заметки в толстом альманахе «История», она еще подписывалась своим настоящим именем. Я не читал заметок, но, думаю, в альманахе их оценивали положительно, поскольку они предложили взять ее на постоянную работу. После чего Аньес пропала — когда они обнаружили, что номер ее пресс-карты фальшивый. И не случайно, поскольку ей никогда бы и не выдали такой карты, так как она имела судимость по уголовному делу. Ничего фатального, но она, однако, получила три года условно. Основание: укрывательство краденого имущества. Она обделывала делишки вместе с шайкой, которая грабила церкви и загородные усадьбы. Ее заявления о собственной добропорядочности никого не убедили. А один торговец из «Швейцарской деревни» даже указал на нее как на наводчицу. Неплохая работа для нее! С ее внешностью она везде могла пройти. В двадцать лет она снималась для журналов моды. Затем работала в модельном агентстве, где ее подозревали в том, что она поставляет манекенщицам кокаин. Подозрения были достаточно серьезными, потому что хозяйка из-за них отказалась от ее услуг. Без последствий. В 2000 году Аньес жила, как беззастенчивый браконьер, готовая ухватиться за любой случай. Если она оступалась, то вновь поднималась и… выходила сухой из воды. Брюс Фэйрфилд принял этого ястреба за ласточку. Тем хуже для него. Теперь, когда он ухватил наживку, она быстро вытащит его на крючке. Нормально. Парень, который мог бы зажигать костер стодолларовыми купюрами, — должно быть, от его вида у нее слюнки потекли. Если он рассчитывал ее задобрить, то придется свалиться с неба на землю. Это все равно что гладить нос у льва. С этой Аньес следовало рычать. Еще бы! Ее муж собрал против нее целое дело, чтобы сохранить опеку над их сыном. Напрасные усилия. С тех пор он с ней не разговаривает. Даже когда они встретились два раза на причастии у мальчика. Однако они были созданы друг для друга, как рука и перчатка: его имя тоже появлялось в прессе в связи с махинациями вокруг индекса САС 40, спекуляциями на опционах по покупке акций. В 1991 и 1992 годах она также писала заметки для газеты «Монд», не оставив там о себе особо примечательных воспоминаний, кроме того что запомнился ее уход. Похоже, что если поступление на работу в эту редакцию связано с почти непреодолимыми препятствиями, то затем почти невозможно оттуда вылететь. Кратковременное пребывание там Аньес произвело впечатление: ей стало скучно. Этого там никогда не видали. И так далее… Эта девица появлялась и исчезала. Если она захочет разыграть из себя молодую женщину из хорошей семьи, попавшую в лапы к хулиганам из шоу-бизнеса, ну что ж. Потребуются сотни глаз, чтобы закрыть их на все ее махинации. Прочитав мой доклад, мадам Дансени будет в восторге. Во всяком случае, я так думал утром пятого дня моего расследования.

Накануне я встретился с женщиной-рентгенологом из «Ларибуазьер», которая буквально выжала жалобу из Аньес де Курруа. Старая врачиха рассказала мне, что при поступлении Аньес никого не обвиняла. Она говорила, что просто упала с лестницы в «Бристоле». А когда она уходила из больницы, у нее не было никакой повязки на шее. Это расследование оказалось слишком легким. В субботу утром, встав на рассвете, без каких-то особых планов, я отправился быстро взглянуть на почту матери или сына Аньес. Припарковавшись на перекрестке авеню Эйлау, я поджидал прихода почтальона. И кто же появился сразу же после девяти часов? Мадам Декуруа, мать Аньес. Косынка на голове и сумка через плечо — она юркнула в такси, которое ожидало ее перед дверью. Ей только не хватало черных очков, чтобы иметь вид звезды, которая афиширует свое стремление быть неузнаваемой. Заинтригованный, я последовал за ней. Я не боялся, что шофер такси меня заметит: я езжу на одном из пятидесяти тысяч «ситроенов» 206-й модели серого металлического цвета, зарегистрированных в Париже. По пути между такси и мной проехало около десяти таких машин. Потому что ехали мы далеко, в восемнадцатый округ, в квартал, куда эта буржуазка, должно быть, раньше и ногой не ступала. Она вышла у церкви Святого Батиста, посмотрела на листок и, вместо того чтобы подняться на крыльцо, направилась к боковой части здания. Пока я искал, где припарковать машину, она вошла в подвальное помещение. Спекуляция облатками, подпольное производство церковного вина для мессы, подделка требников? Я размышлял над этим, но в тот момент, когда я пытался открыть эту маленькую дверцу, дама-китаянка схватила меня за руку. В доме, где я живу, студию на первом этаже занимает кюре церкви Сент-Антуан де Ледрю-Роллен. На всякий случай я назвал его имя. Чудом одна из особ, контролировавших вход, знала его. Меня пропустили.