Однажды в Марчелике - [11]

Старик первым соскочил с волла и кинул поводья пареньку, поставленному следить за животными.

– Позаботься о нём! Устал он! – предупредил юнца Старик и кивнул на своих спутников. – О воллах этих придурков тоже позаботься, хето!

Мелкая монетка перекочевала в руки паренька. Следом – ещё три от Дана, Мигеля и Иоганна. Пусть парень и выполняет общественные работы, но никакой труд не должен остаться без вознаграждения. С самых младых ногтей дети номадов знали об этом. И неважно, кем ты будешь в этом сообществе – касадором, ремесленником или сборщиком. Важно, что номад всегда позаботится о тебе и обязательно оплатит любой твой труд.

И накажет за любой проступок согласно правилам. Это вбили в головы молодым касадорам ещё в детстве. И, что примечательно – через задницы.

– Идите по домам! – бросил Старик молодым людям. – К Рональду я сам зайду и деньги занесу.

– Наши тоже? – с надеждой спросил Иоганн.

– Ваши тоже, – усмехнувшись, кивнул Старик и протянул руку.

Иоганн достал добытое им и Мигелем и принялся перекладывать в руку Старика. Рональда не обманешь дележом добычи – он сразу поймёт, что это Старик с Даном прикрыли парочку неудачливых сборщиков долгов. Может, и не скажет ничего – зато посмотрит так, что потом полночи спать не будешь…

Ну а если деньги передаст Старик, то при следующей встрече глава номада уже обо всём забудет: он вообще мужик отходчивый.

– Дан! Подготовь дом к поездке. Завтра с утра выезжаем! – напомнил Старик.

– Конечно! – кивнул Дан, показывая всем видом, что и так помнит о том, что надо сделать.

Нет, ему не было обидно, что тот напоминает – ведь Старик всегда напоминал обо всём по десять раз. Дан привык и не злился. Он просто принимал Старика таким, какой тот есть.

Сам же Старик сурово корил себя, когда перебарщивал с напоминаниями, но жизнь научила его тому, что все (абсолютно все!) иногда забывают о поручениях. Ещё и в самый неподходящий момент. Так что он не готов был отказаться от своей слегка раздражающей привычки.

Он прошёл вдоль костров, рядом с которыми сидели другие жители номада, и перекинулся парой фраз с приятелями и знакомыми. Люди кивали Старику, приветливо махали ему руками, а он махал в ответ. Старого касадора любили в номаде, и он надеялся, что его было за что любить – он старался делать добро и не делать зла…

Лишний раз, конечно. Фор-Ност был жестоким местом, где жизнь стоила куда дешевле потраченного на неё патрона. Если бы не это – тут бы все уже давно друг друга перебили…

Рональд, как обычно, был не один – он почти никогда не бывал один. Старик не стал подходить сразу. Подал знак, что хотел бы пообщаться наедине, и уселся на брёвнышко неподалёку. Пока ждал, он старательно растирал поясницу. И мышцы правой ноги, и руки… В его возрасте всё, что в молодости казалось сущей мелочью, теперь вылезало нездоровьем и хворями.

И ещё болью. К боли можно привыкнуть, ведь боль – всего лишь признак неполадок в теле. Но после боли приходит плохая подвижность, а в бою любая заминка может стоить тебе жизни. Особенно когда все вокруг без устали пихают внутрь себя специи…

Старик никогда чрезмерно в себя в специи не пихал. И Дана учил лишний раз не нагружаться. Старик точно знал, что все они ого-го как опасны. Не зря же роллфельды выпихивают их в специальные мешочки, которые потом разрываются и выпускают специи наружу. И это не семена – потому что семена у роллфельдов совсем другие. И даже не пыльца.

Это именно что лишнее. То, что не может переварить внутри себя созданное Господом растение. А если роллфельды не смогли это переварить, то и человек не сможет. И рано или поздно тот, кто нагружается специями – умрёт от них.

От всех, даже от Пыли Эрфы… От специи, что дороже всех денег на свете, потому что дарит что-то большее, чем золото и серебро. Она дарит время. Нет, она не прибавляет часы в сутках. Она заставляет тело жить так, как оно, тело, жило в пятнадцать-шестнадцать лет. И даже дряхлый старик, которому остался от силы год, приняв порошок, сможет протянуть ещё десяток. А потом – ещё и ещё…

Но чем больше примешь Пыли Эрфы, тем больше она будет накапливаться. И однажды измученный организм вытолкнет её из себя. В виде гнойных пузырей и отслаивающегося гниющего мяса.

Какой-то шутник назвал эту болезнь перечной лихорадкой – потому что перец был одной из первых специй, что узнали на Старом Эдеме, а болезнь всегда начиналась с постоянного чихания и жара. С каким бы удовольствием Старик пристрелил этого шутника…

– Что, старина? Всё болит, песок сыпется? – спросил Рональд, присаживаясь рядом.

– Старость – не радость, сам знаешь… – Старик усмехнулся и повернулся к давнему другу, доставая добытое. – Держи. Это с заработка моего и Дана, а ещё Миго и Гана.

– Негусто… Опять молодёжь не справилась? – уточнил Рональд.

– Ты же прекрасно знаешь, Рон! Эти двое – плохие собиратели долгов! – Старик пошевелил остатки углей в кострище перед брёвнышком. Однако там уже и близко не было того, что ещё могло гореть.

– Значит, им надо учиться! – строго сдвинув брови, сказал Рональд.

– С годами научатся… – не согласился Старик. – Неинтересны им пока люди. Ган только оружие любит, а Миго – вообще себя и ещё, может быть, сестру. Мы все были молодыми. И все помним, что тогда казались себе центром мира…