Однажды темной зимней ночью… - [38]

Пембл велит занести сверток в темную комнату, где у него фотолаборатория. Там уже приготовлено место, где воссоединятся тело и дух Лили Уилт. Пембл почти задыхается от возбуждения, ждет не дождется, когда уйдут незнакомцы в закрывающих лица масках. Наконец-то. Он запирает за ними дверь.

Пембл нетерпеливо распутывает бечевки, руки его трясутся. Охваченный благоговейным страхом, он не осмеливается взглянуть на земное тело возлюбленной целиком. Он по глоточку впитывает в себя восхитительное зрелище. Изящные пальчики ног, точеные икры, бесподобный изгиб бровей, ее милая щечка, отвердевшая как камень…

– Уолтер, милый, – раздается язвительный голос, – на меня и так уже вдоволь наглазелись все кому не лень. Не пора ли тебе наконец вернуть меня к жизни?

* * *

Пембл сверяется с полученной от мистера Тумса книгой жизни и смерти. Проверяет, все ли нужные инструменты на месте, и мысленно повторяет последовательность действий. Старается унять неистово бьющееся сердце.

Призрак Лили Уилт плавает по комнате, переливаясь и мерцая в контурах своего облегающего савана, разглядывает собственные фотокарточки.

– Очень даже неплохого фотографа я себе раздобыла, разве нет?

Пембл утирает пот со лба.

– Да, любимая. – И после некоторой заминки добавляет: – Ведь мы могли бы все оставить как есть. Я бы ничего не имел против, останься ты немножко, ну как бы это сказать, бестелесной.

Призрак Лили вонзает в него ледяной взгляд.

– Зато я против. Ты дал мне слово, Уолтер. Я хочу есть конфеты, хочу ездить на балы. – К ее голосу добавляются сладострастные нотки: – Я хочу снова испытывать все прелести земной жизни.

Уолтер краснеет как рак и отводит взгляд.

– Я посмотрю, чем тебе помочь, любимая.

Телесные останки Лили Уилт лежат на твердой поверхности лавки. По полу вокруг лавки расставлены зажженные лампы. Рядом стол – от его вида Пембла бросает в дрожь – с разложенными хирургическими инструментами. Под лавкой жестяное корыто и несколько больших оплетенных бутылей. Пол посыпан опилками. В углу на умывальном столике загадочное собрание предметов. Среди них можно увидеть крылышко коноплянки, зеркало, блюдо с кусками мела и чашу для причастия.

Идут часы. На церкви звонят колокола. Рождество.

Тело и дух Лили Уилт воссоединились, и теперь она сидит в кресле у окна. Чайная чашка возле ее правого локтя наполнена джином. А сейчас она подносит к уху свернутую фитильком корпию. За неимением одежды она позаимствовала ночную сорочку Пембла. Он отводит глаза, чтобы не видеть стежков на воспаленной коже, наискось пересекающих ее декольте.

Фотолаборатория Пембла в страшном беспорядке. В жестяном корыте сгустки запекшейся крови, опилки на полу сбились в кучи. Хирургические инструменты замотаны в саван Лили, а крылышко коноплянки прилипло к стене.

Лили Уилт скашивает глаза, ловит взгляд Пембла.

– Я хочу мороженого, – требует она плаксивым тоном избалованного ребенка.

* * *

Лили нравится сидеть возле окна и наблюдать, как внизу по улице снуют прохожие.

По большей части она пребывает в апатии. Целыми днями она грызет орешки и сплевывает скорлупки на пол. Разве что иногда вдруг разражается непристойной песенкой.

Пембл сбивается с ног, доставляя Лили все, что она ни пожелает: книжки, ленты, тесемки, волчок, птичку в клетке, мандолину.

– Хочу танцевать, отвези меня на бал, – хнычет Лили.

– Сначала ты должна поправиться, дорогая.

– Но мне хуже, а совсем не лучше! Что ты со мной наделал?

Пембл и сам задается этим вопросом.

Лили очень изменилась, она меняется с каждым днем. Она растеряла алебастровую белизну, присущую ей в смерти, ее кожа обвисла, глаза западают все больше и больше, золотистые волосы теряют блеск.

* * *

Пембл подходит к реке, смотрит на воду. Снова идет снег и на загруженных лондонских мостовых превращается в черную слякоть. Заголовки на газетных стендах кричат о таинственном исчезновении Лили Уилт. Горе ее скорбящих родителей разрывает душу. За возвращение тела назначена умопомрачительная сумма. Пембл, пошатываясь, отходит от стенда, еще ниже надвигает на глаза шляпу. На скамейке в парке долго не высидишь, холодно, и он ищет пристанища в тавернах. Он приохотился к спиртному покрепче. И все время испытывает страх: боится заснуть, боится бродить по улицам, но больше всего боится идти домой.

* * *

Лили велела придвинуть кровать к самому окну, чтобы смотреть на улицу, пока она поправляется. Она ноготком вырезает узоры на заиндевевшем стекле. Ей нравится скрежещущий звук.

С выздоровлением появляются прихоти. На смену отбивным бараньим котлеткам приходит паштет из телячьей печени. Тот уступает место мясу для кошек, а оно в свою очередь – кошатине. Пембл ночами рыщет по улицам в поисках бездомных кошек. Он содрогается всем телом, передавая Лили извивающийся мешок с несчастными зверюшками. Лили ухмыляется и задергивает занавески балдахина. Пембл слышит омерзительные хрусты и чавканье. Потом собирает с пола выброшенные Лили шкурки и сжигает их в камине. Комната наполняется густой вонью паленой шерсти. В один из дней ноги сами несут Пембла в Камден-Таун. Вниз по темному переулку, в темное коленце, в темный закуток. Пембл смотрит на фасад брошенной лавки. Вывеска над дверью сильно выцвела; что на ней написано, не разобрать. Пустые полки высятся от пола до потолка, пыльные, затянутые паутиной.