Однажды ночью в августе - [37]

Кто-то захватил с собой корзинку – наверное, с едой. А вот Мария не догадалась принести что-нибудь тому, кого собиралась навестить.

Наконец она очутилась у входа в тюрьму и поняла, почему ей пришлось простоять в очереди не менее полутора часов. Впереди высилась массивная дверь с маленьким зарешеченным окошком. Мария видела, как одна за другой женщины вставали на цыпочки и о чем-то говорили с охранником, находящимся по другую сторону двери. Если его удовлетворяли ответы посетительницы, он открывал дверь, и женщина проходила внутрь. Однако впускали не каждую просительницу, и кое-кто поворачивал обратно, потратив столько времени впустую.

Когда подошла ее очередь, Мария ощутила, как сильно колотится сердце.

– Имя заключенного? Ваше имя? Кем вы приходитесь заключенному? Есть документы, подтверждающие родство с заключенным?

У Марии было с собой свидетельство о браке сестры и свидетельство о ее смерти, которые она подготовила заранее и теперь протягивала охраннику.

И вот она услышала звук отодвигающихся засовов, и массивная дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы в нее могла пройти женщина некрупной комплекции. Как только Мария вошла, дверь за ней быстро захлопнулась. Мария вздрогнула. На нее вновь нахлынули воспоминания о Спиналонге и о воротах, лязгнувших за спиной, как только она ступила в туннель, ведущий с берега острова к поселению прокаженных. Как и тогда, сейчас она вся трепетала от страха неизвестности.

Перед ней развернулась ужасающая сцена – Марии казалось, что она умерла и попала в ад. По ту сторону трехметрового проволочного забора сотни мужчин в рваных комбинезонах ходили кругами по столь крохотному дворику, что нередко наступали друг другу на пятки. Поверх понурых, одинаково обритых голов Мария увидела мужчину с кнутом в руках. Он периодически бил им по земле, словно дрессировщик на арене цирка. Однако на свист кнута никто из заключенных не обращал внимания.

Возможно, Андреас был одним из этих несчастных, но Мария не смогла заставить себя вглядеться в их лица.

В стенах тюрьмы стояло невыносимое зловоние. Поскольку в небольшом замкнутом пространстве оказалось заперто такое огромное количество людей, здесь неизбежно пахло потом и перебродившими испражнениями. Марии пришлось зажать рукой нос и рот, но несмотря на это, ее чуть не вырвало.

– Туда! – рявкнул охранник, указывая на будку по эту сторону забора.

Мария вошла в открытую дверь. Других женщин в помещении не было, только тюремный надзиратель. Он сидел, откинувшись на спинку стула и положив ноги на стол. В зубах торчала сигарета.

– Присаживайтесь, – произнес мужчина с преувеличенной вежливостью.

Мария была рада оказаться подальше от зловония внутреннего дворика тюрьмы, хотя оно сменилось удушающим запахом табака, царившим в этом маленьком затхлом помещении. Молодая женщина встретилась взглядом с тюремным надзирателем. В его холодных глазах она не увидела ни капли сочувствия.

– Почему вы хотите видеть этого заключенного? Вы не родственники.

Мария не ожидала, что ей придется объясняться, и почувствовала себя ужасно глупо.

– Он муж моей сестры, – ответила она.

– Да, но ваша сестра мертва, насколько я понимаю.

– Все верно.

– То есть этот человек был мужем вашей сестры, – поправил Марию надзиратель.

После этого он поднялся со стула и принялся рыться в картотеке, содержащейся в жутком беспорядке. Как только надзиратель нашел то, что искал, он поднес папку к лицу, открыл ее и начал читать. Мария взглянула на него повнимательнее. Седой приземистый толстяк в расстегнутом пиджаке. Живот нависает над ремнем брюк. Воротник рубашки намок от пота, стекающего по лицу и шее.

– Этот человек, он ведь убил свою жену, вашу сестру. Так? – (Мария кивнула, понимая, что лучше со всем соглашаться.) – У нас тут постоянно бывают такие, как вы. Они приходят, чтобы отомстить обидчику. Если справедливость не восторжествовала, они восстанавливают ее своими руками. Я их не виню. Я бы сделал то же самое. – Надзиратель снова сел и посмотрел на Марию. – Причем чаще всего, как ни странно, справедливость вершат именно женщины. Они способны держать в себе обиду дольше, чем мужчины. Именно благодаря этим женщинам количество заключенных постепенно сокращается. Понимаете, здесь очень многолюдно. В камере, рассчитанной на троих, содержится шестеро заключенных. И что мне, спрашивается, делать? – Надзиратель явно любил поговорить, и Марии не оставалось ничего другого, кроме как слушать. – Но я могу впустить вас. Если хотите.

Марии удалось выдавить из себя «спасибо», прежде чем надзиратель продолжил речь. Она подумала, что он ждал от нее взятки.

– Обычно мы допускаем к посещению только кровных родственников. Но, полагаю, можно сказать, что вы связаны кровью. В некотором смысле. – Мужчина ухмыльнулся собственной шутке. – Похоже, у него никогда не было других посетителей… – (Мария иногда задавалась вопросом, навещал ли Андреаса кто-нибудь из семьи. Теперь она знала ответ. Бедняга не видел ни одной родной души почти три года.) – За все это время он получил только одно письмо.

Тонкий листок бумаги выпал из папки и приземлился у ног Марии. Она подняла его и тут же вернула надзирателю, успев заметить внизу послания подпись сестры Андреаса Ольги.