Однажды ночью в августе - [22]

И вновь Манолис обнаружил у изголовья своей кровати Агати. Она услышала его рыдания из коридора и поспешила проверить, все ли в порядке.

– Я уж думала, это зверь какой воет, – мягко сказала она. – По звукам было похоже на медведя.

Манолис сел на кровати и взял протянутый ему стакан.

– Сон, Агати, – тихо ответил он, вытирая слезы простыней, – это был всего лишь сон.

Хозяйка посмотрела на него с жалостью. Нет ничего более печального, чем вид плачущего взрослого мужчины. Манолис казался таким уверенным в себе при первой встрече, и вот теперь он сидел перед ней, весь в слезах, такой беззащитный… Агати знала, что некоторые из ее постояльцев – настоящие сердцееды, но этот был скорее жертвой, нежели преступником.

Манолис чувствовал заботу Агати и знал, что ее доброта идет от самого сердца. Как кота у печки, его согревало исходившее от Агати тепло. Для него не имело значения, что она видела его таким – слабым, беззащитным, плачущим, как ребенок, по своей утраченной любви. Манолис ценил то, что Агати не задавала лишних вопросов.

Он с радостью принял на себя роль сына, которого у женщины никогда не было.

– Со временем ты найдешь в себе силы пережить все это, – уверяла она его. – Поверь мне, так и будет.

Манолис не верил, хотя чувствовал, что Агати говорит искренне.

Он одновременно боялся и ждал с нетерпением своих ночных видений. Иногда они были настолько реальны, что Манолис верил: Анна жива. Он не только видел ее перед собой во плоти, но и чувствовал ее дыхание на своей щеке, ощущал, как ее руки скользят по его спине. Возможно, если бы в ту роковую ночь он отважился подойти к ее распростертому на земле телу, прикоснуться к холодной коже, взять за безжизненную руку, на которой не прощупывался пульс, то смог бы поверить в то, что Анны больше нет. До конца смириться с тем, что она ушла безвозвратно.

Манолис понимал, что ему следует найти работу, но ни желания приступить к поискам, ни сил на это у него не было. Дни напролет он бродил туда-сюда по набережной. Однажды он дошел до небольшой гавани Турколимано и решил там же и перекусить. Официант принес ему рыбу сегодняшнего улова, но Манолису она показалась безвкусной. Он вспомнил, как в Плаке частенько лакомился барабулькой – красной кефалью, которую Гиоргос привозил на лодке прямо к таверне… В Турколимано здания были такими же невысокими, как на Крите, и от воспоминаний о природе и уединенности острова у Манолиса щемило сердце. Он чувствовал себя изгнанником.

Каждое утро Манолис завтракал в новом кафенио, не желая становиться завсегдатаем одного заведения. Он не спешил заводить друзей и старался держаться особняком. Как-то раз, заметив на соседнем столике забытую кем-то газету, он взял ее и, коротая время до прихода официанта, начал лениво просматривать заголовки. Статьи на первой полосе были посвящены Кипру и его борьбе за независимость. Манолису это было не слишком интересно, и он начал листать газету дальше, пока его внимание не привлек следующий заголовок: «КРИТ: РАДОСТНОЕ ВОЗВРАЩЕНИЕ, ОМРАЧЕННОЕ УБИЙСТВОМ».

Подобный заголовок мог относиться только к событиям той памятной августовской ночи. Женщина, застреленная из пистолета в упор, была опознана свидетелями как Анна Вандулакис. Увидев имя своей любовницы, черным по белому напечатанное в газете, Манолис испытал настоящий шок – будто через его тело пропустили электрический ток. Его фамилия тоже была Вандулакис. Он вдруг почувствовал их с Анной связь – она была крепче, чем когда-либо. Анна всегда принадлежала только ему. Манолис отчетливо понял это только сейчас. Он был одновременно и ее рабом, и ее господином.

Автор статьи не мог знать, что именно связывало два события – убийство и закрытие колонии на Спиналонге, – и потому ограничился сухим изложением фактов. Исторический момент отъезда бывших прокаженных с острова был омрачен преступлением на почве страсти. Это все, что он понял.

Имя Андреаса упоминалось в статье несколько раз: сначала при описании подробностей его ареста, а затем в связи со слушанием в суде. Журналист особо не вникал в суть дела и не видел никакой связи между жертвой убийства и пациентами лепрозория. Манолиса это абсолютно устраивало.

Больше всего ему не понравилось то, как автор статьи описывал Анну. Дочь рыбака, через замужество породнившаяся с богатыми землевладельцами. Это было правдой, но звучало довольно унизительно, и журналист это наверняка осознавал.

Только один член семьи Вандулакис прокомментировал случившееся. Сестра Андреаса Ольга дала автору статьи короткое интервью.

Имя Вандулакисов теперь запятнано. Моя невестка просто не вписалась в нашу семью. Скажу прямо, она не была рождена для подобной жизни, и такой мезальянс далеко не всегда идет на пользу обеим сторонам. Должна сказать, что Анна была избалованной кокеткой. И мать из нее вышла никудышная. Больше ничего о ней сказать не могу. О причинах происшедшего мы можем только догадываться, но я уверена, что именно Анна довела моего брата до убийства. Андреас – человек добрый и мягкий. Надеюсь, нам удастся выяснить, что же толкнуло его на преступление, а пока предлагаю считать его поступок вполне оправданным.