Однажды навсегда - [35]
Но утешать его — нет, не хотелось…
Да он и не нуждался в утешении: согласие мое с ним было невозможно, он понимал, наверно, а остальное — детский лепет.
Казалось, мысленно он уже распростился со мной и, как дерево прекращает ток соков в отломанную ветвь, так и отец, из экстаза борьбы с воображаемым ураганом жизни за свою родную ветвь, впал в апатию: я отломился сам по себе, без всяких ураганов, и отломился раньше, чем он это по-настоящему почувствовал и понял.
Хотя запоздалые его усилия оказались для меня вовсе не бесполезными. Вот он пиликал свое одноголосие, словно за упокой былых своих надежд (может, он мечтал, что я, как ветвь, прорасту в какие-то недоступные для него высоты счастья?), а мне хотелось сразу же, сейчас же заверить его, а потом и доказать своей жизнью, что панихида эта абсолютно беспочвенна, потому что, зная теперь и родительский горький опыт, я тем более укрепился в своем и не допущу унылого повторения.
Но, конечно, сначала мне предстояло действительно утвердиться в своей реальности. Ведь Травки со мной еще не было, а крупица сомнения, казалось бы, совершенно безнадежно посеянная в меня отцом, давала, похоже, первые ростки. Я подумал: а не принимаю ли я, наивняк, в самом деле, желаемое за настоящее?..
И на какой-то миг я даже увидел себя посреди пустыни: миражи на горизонте испарялись, и моему горестному взору открывался безжизненный, словно выжженный огнем, ландшафт…
Однако пора было двигаться, действовать.
«Чем сердце успокоится» — не могло решиться само собой.
Я отложил дотлевшую до фильтра сигарету в пепельницу, взял пачку для Женьки, поднялся и медленно, удрученный, как будто заторможенный мешаниной в голове, пошел к выходу.
Навстречу мне — из кухни по коридору — тихо вышла мать.
Лицо ее — уже без косметики — по-домашнему трогательно блестело, нос покраснел и припух от слез.
Она робко комкала в руках кружевной носовой платок и в то же время внимательно-пытливо смотрела мне в глаза.
Конечно, она все слышала, но плакала не об этом.
Она прощалась со мной — разумеется, без разрыва, которого ни формально, ни фактически не будет никогда: я их сын, они мои родители, ну возникнут, возможно, еще какие-нибудь недоразумения, вроде теперешнего, но не разрыв.
Она прощалась со мной, потому что, видимо, поняла наконец, что я уже не принадлежу ей, как прежде. Новая жизнь, моя собственная, настойчиво тянет меня и уводит от нее навсегда.
И она ни слова не сказала мне, но в глазах ее вместе со стыдом за раскрывшуюся тайну и вместе с материнским животным страхом за мое биологическое существование я с удивлением и благодарностью прочитал словно робкую надежду и одновременно страстное заклинание, чтобы я после таких ужасных отцовских откровений не разуверился в своем.
Верно или неверно я разгадал ее взгляд, но как же вовремя она промолчала!
Я грустно улыбнулся ей — ведь я не знал еще своего будущего ни на минуту вперед! — неловко погладил ее по волосам, склонился лбом к ее голове, а мать в ответ на мою нечаянную ласку вдруг просто упала ко мне на грудь, задыхаясь в горьком беззвучном плаче.
И вдруг к нам неслышно подошел и мягко обнял нас вместе отец.
Я и не заметил, когда он в порыве раскаяния, что ли, прекратил свою фортепьянную нудистику и вышел к нам.
— Ну вот, мать, — сказал он, покашливая сквозь смех и слезы. — Сын вырос и женился, а мы с тобой ревем как старики.
И по тому, с какой благодарностью мать взглянула на него, я вдруг увидел, что ничего-то я не понял в их отношениях.
Они — одно целое, несмотря ни на что, и никакая она не бедная — она по-своему, наверное, счастливая жена и мать, — да и отец не так-то прост и однозначен: оказалось, он еще и добрый, великодушный человек, — может, он и не себя имел в виду, когда запугивал меня вселенским отчуждением.
Да, мне, конечно, еще многое надо пережить, чтобы научиться видеть и понимать людей, как они того стоят. А пока…
Я виновато насупился, прокашливая ком в горле:
— Ну ладно… «старики»… с приездом, что ли?..
— Ладно, ладно, — улыбался отец, каким-то новым, долгим и глубоким взглядом всматриваясь в меня, так что я совсем смутился: сколько же крови я попортил им за этот час!
А мать лишь улыбалась сквозь слезы и кивала, выражая теперь уж абсолютное понимание и словно поощряя все мои художества.
— Ну, так это… — пробурчал я. — Может, еще ночевать приду — ничего?
Отец — шутя, конечно, — развел руками:
— Дожили…
И кажется, все мы ощутили в тот момент великое облегчение.
Но тут я нечаянно нащупал зажигалку в кармане, вынул ее, зажег, погасил… и решил вдруг сделать им ответный подарок:
— Спасибо, мать. А ты не знаешь разве, что Минздрав эти вещи не поощряет? Ну, так и быть, придется брать инициативу на себя. Если сегодня все пройдет нормально… — а сердце испуганно сжалось: не сглазить бы!.. — завтра бросаю курить.
Они рассмеялись.
— Не верите, что ли? — смеялся я вместе с ними. — Ну, правильно, не будем загадывать. Как фишка еще ляжет. — И заторопился, уходя. — Пока!..
Хрусталев, как верный оруженосец, ждал меня на площадке.
— Жив еще, курилка?..
Я отдал ему его сигареты и с ходу машинально ткнул пальцем в кнопку вызова лифта. Привычной отдачи почему-то не последовало — я не понял.
Живя без надежды на будущее, ты неосознанно начинаешь копаться в прошлом. Анализируя прожитое, понимание: прожито бесполезно, бессмысленно, зря – воспринимаешь со страхом. Проблески счастья, несомненно, были, но в основном твоя история состоит из бесчисленных ошибок, боли и предательств. Прошлое – не изменить, а мечтать о будущем глупо, когда твое настоящее - больничная койка и безумное желание укоротить и без того короткую жизнь. Где взять желание выстоять, когда каждый новый день разливается мучительной болью во всем теле? Где взять силы вопреки всему стать счастливой в очень туманном будущем?..
В Лондоне живут две незнакомые друг другу женщины. Они ровесницы.Кэтрин работает в богатых домах Лондона горничной. Мишель, бывшая фотомодель, удачно вышла замуж и наслаждаеться своей роскошной и беспроблемной жизнью. Их разьединяет огоромный социальный статус, но обьединяет желание перемен в жизни. По воле судьбы или роковому случаю они знакомяться и давно забытые любовные тайны напоминают о себе. Чувства, мысли, переживания, воспоминания, ситуации, встречи и судьбы начинают переплетатся в одно целое.
«-Перестань щекотать меня! -Тогда ты должна поцеловать меня.» Этот парень таит в себе загадку. Он красив и обаятелен, любая готова упасть в его объятия. Я знаю, что должна доверять ему, но как это сделать, когда он что-то скрывает? Как мне, простой девушке, так повезло? Почему этот парень запал на меня? Что, черт возьми, происходит?
Надевать маски, играть роли и иметь амплуа приходится не только актерам. И не только в театре. И не только на сцене… «Милый, давай в наших отношениях безалаберной девочкой все-таки буду я?». Она положила трубку. Вернее, нажала на кнопку. Одним словом, прервала связь. Пока что только телефонную, но у нее были большие планы на будущее… Заплаканное личико Зи стояло перед глазами у драматурга. По крайней мере, Зи на это надеялась. Она в совершенстве владела умением стоять перед глазами у тех, кто мог ее обидеть… Никто не станет спорить о том, что две пылинки на шкафу – это одно, а две пылинки во Вселенной – это другое? Увы, в наши довольно странные времена, те, кто держится нейтрально, вызывает больше подозрений, чем те, кто ведет себя каким-нибудь странным образом.
Грустная сказка о море, о ветре и о любви, которой не могло быть.
Гавайи… Бирюзовый океан, буйная зелень, пьянящий воздух, сказочные пейзажи… Рай земной, да и только.Однако и в земном раю можно попасть в переделку. Особенно молоденькой наследнице многомиллионного состояния. Тут и тайная магия туземных колдунов, и козни обезумевших от запаха денег людей, готовых на все, чтобы не упустить добычу.
Удивительная история приключилась с молодой писательницей Сандрой Норман. Судьба свела ее с братьями-близнецами, неразличимыми внешне и полными антиподами в жизни. И Сандра влюбилась, страстно, по-настоящему. Только вот в кого из них?..
Очаровательная молодая американка Мэнди Джордан учится искусству современного танца. Чтобы оплачивать занятия, она работает вечерами на телефонной станции. И однажды влюбляется… в эротичный голос одного из клиентов, который, оказывается, давно мечтает с ней познакомиться. Молодые люди наконец встречаются, и «очная ставка» не разочаровывает их. В итоге Мэнди выходит замуж за Джерри, отказываясь от блестящей карьеры танцовщицы.
Кортни — молодая талантливая художница, получив сообщение о самоубийстве брата, не может в это поверить и, рискуя жизнью, пускается на его поиски. Полиция проявляет завидное хладнокровие. Зато двое мужчин настойчиво предлагают ей свою помощь — голубоглазый атлет Михаэль, покоривший ее сердце, и белокурый красавец Тревор — верный друг детства.Но один из них и оказался преступником…
Дочери лос-анджелесского миллионера Натали вконец опостылело чопорное высшее общество, и она убегает из дома. Девушка добирается до Нью-Йорка, где в Центральном парке встречает очаровательного мальчугана с собакой. Это случайное знакомство в корне меняет всю жизнь Натали. Причем, в тот же самый вечер…