Одна пуля — для одного - [2]

Ещё три голоса зазвучали одновременно.

Один:

— Опять они не о том.

Второй:

— Пускай обо всём скажет Бродайк.

Третий:

— Надо вышвырнуть отсюда кого-нибудь из них.

Потом высказался Вулф:

— Если, мистер Поул, вы ограничиваете предстоящую работу предварительными условиями: необходимостью доказать, что убийство совершил человек, вами поименованный, ваше путешествие потерпело неудачу. А вдруг не он?

Глава 3

Много разных событий случалось в этой конторе на первом этаже старого кирпичного особняка по Западной Тридцать пятой улице, неподалёку от Гудзона, за те годы, что я работал на его владельца, Ниро Вулфа, — пятницами, субботами, воскресеньями, понедельниками, вторниками, средами и четвергами. И была эта территория оплотом всего лучшего. Ниро Вулф был самым лучшим частным сыщиком в Нью-Йорке. Фриц Бреннер — лучшим поваром и дворецким (по совместительству). Теодор Хорстман — лучшим знатоком орхидей, а я, Арчи Гудвин, лучшей стенографисткой. Словом, местечко было прелюбопытное.

Ну а нынешнее сборище было интересным по-своему. В прошлый вторник был убит Зигмунд Кейс, выдающийся дизайнер современности. Я прочитал об этом в газетах и услышал в частных беседах от своего друга и врага сержанта Пэрли Стеббинса из отдела по расследованию тяжких преступлений.

Под профессиональным углом зрения история эта казалась полным абсурдом.

У Кейса была привычка: пять раз в неделю он в шесть тридцать утра отправлялся на прогулку по парку — причём наинелепейшую: мало ему было для этой цели двух ног, так нет же, он предпочитал четыре. Эти четыре ноги, под общим названием Казанова, имели в его лице владельца, а пристанище — в Академии верховой езды Стиллвелла, на Девяносто восьмой улице, к западу от парка.

В этот вторник он, как обычно, ровно в шесть тридцать взгромоздился на Казанову и отправился на прогулку. Через сорок минут, в семь десять, его видел полицейский из конного патруля посреди парка, в районе Шестьдесят шестой улицы. Приблизительно там ему и надлежало быть согласно обычному графику. Через двадцать пять минут, в семь тридцать пять, Казанова вынырнул из парка с пустым седлом и прогарцевал к академии.

Естественно, сей факт породил любопытство, которое и было удовлетворено через три часа, когда парковый полицейский наткнулся на тело Кейса среди кустарника, ярдах в двадцати от глухой аллеи, на Девяносто восьмой улице. Позже из его груди выудили револьверную пулю 38-го калибра. Полиция заключила, судя по следам, что, вышибленный выстрелом из седла, он прополз вверх по склону, туда, где пролегала мощёная дорожка для пешеходов, но силы оставили его.

Наездник, застреленный прямо в седле, чуть ли не у подножия Эмпайр-Стейт-Билдинг, — газеты этот факт проглотили как самый что ни на есть естественный. Оружия не нашли, и свидетели — те, что наблюдали зрелище из-за кустиков, — пока помалкивают.

Городские власти вынуждены были начать с другого конца — поисками мотивов и возможностей. За истекшую неделю множество имён выплыло на поверхность и множество людей получило официальные приглашения; в результате луч подозрения задержался на шести точках. А сборище в кабинете было интересно вот чем: здесь находились сейчас пять пунктов сего списка, причём, по-видимому, каждый жаждал, чтобы Вулф уберёг его от этого слепящего прожектора, нацелив внимание на шестую точку, на отсутствующего…

Глава 4

— Позвольте высказаться мне, — предложил Фрэнк Бродайк нарочито благородным баритоном. — Мистер Поул обрисовал ситуацию неточно. Суть дела в том, что каждый из нас так или иначе безосновательно ущемлён. Мало того, что нас подозревают в преступлении, которого мы не совершали, полиция за неделю ничего не добилась, да и вряд ли способна добиться, а мы так и останемся под грузом ложных наветов.

Бродайк сделал соответствующий жест рукой. Нарочито благородным был не только его баритон, но и сам он с ног до головы. Он был несколько моложе Поула и в десятки раз элегантнее. Его манера всячески подчёркивала то обстоятельство, что ему трудно быть самим собой, потому что а) он находился в конторе у частного сыщика, а это вульгарно, потому что б) он обречён на общество лиц, с которыми обычно не общается, а это конфузно; наконец, потому, что в) предметом дискуссии должна стать его связь с убийством, а это абсурдно. Он между тем продолжал:

— Мистер Поул предложил обратиться к вам за советом и помощью. Меня лично интересует одно: устранение несправедливых придирок. Если для этого нужно поймать преступника и найти улики, отлично, ловите преступника и находите улики. Если виновным окажется Виктор Талботт — отлично, это меня вполне устраивает.

— Какие там «если»! — брякнул Поул. — Это работа Талботта, и её просто надо связать с самим работником.

— И его помощницей, Ферди, не забудь, — тихо подсказала Дороти Кейс.

— Бросьте!

Все взгляды обратились к говорившему, чьё участие в беседе до сих пор ограничивалось единственной репликой: «Опять они не о том!» Головы пришлось повернуть, потому что он сидел самым последним в ряду. Его пронзительный голос вполне соответствовал его громкому имени, Уэйн Саффорд, но противоречил достаточно тусклой внешности.