Одна минута славы - [15]

— Э-эй! — Она помахала рукой. — Я же не в «Московском комсомольце» работаю. Жареные факты — не моя специализация. Успокойтесь, пожалуйста. Я редактор «звездного отдела» в солидном журнале «Оберег». Пишу о всяких знаменитостях, и если бы даже захотела написать о вашем убийстве, все равно у меня бы эту статью не взяли. Да и писать пока не о чем.

— Вы меня успокоили, — он приложил ладонь к груди, где под пиджаком непременно должно было стучать сердце. Потом снова взял чашку и поднес ее к губам.

— А почему вы думаете, что убийца — Генка Харитонов?

На сей раз при конвульсиях он расплескал треть чашки на салфетку.

— Ой, — она испуганно прикрыла рот рукой, только теперь осознав свою оплошность.

Но было поздно, Терещенко уставился на нее круглыми от удивления глазами:

— Я думаю?!

— Ну, я-то так не думаю, — пожала она плечами с видимым безразличием.

— А что вы думаете?

— Я ничего не думаю. Это вы его на допросы таскаете.

— Я так понимаю, что вы с ним уже пообщались. — Терещенко перестал улыбаться — наоборот, его лицо стало до предела серьезным, даже строгим, отчего Алену мелко заколотило.

— Сегодня столкнулись на лестничной площадке. Он очень нервничает.

— А кроме того, что он нервничает, что еще вы можете о нем сказать?

Она пожала плечами:

— Противный тип. Я бы за такого замуж не пошла.

— Это почему же? — Похоже, он уже пришел в себя, даже улыбаться начал.

— Ну… — она задумалась на мгновение. — Во-первых, он не герой моего романа. Да и вообще, кроме Ляльки, которой почему-то крышу снесло, вряд ли найдется женщина, способная испытывать к Генке нежные чувства. Он из разряда тех людей, которых называют занудами. И этим все сказано.

Терещенко что-то чиркнул в своем блокноте и снова внимательно посмотрел на нее. Так внимательно, что у Алены дыхание перехватило. Ей вдруг показалось, что сейчас он откроется ей в чувствах или еще что-то в таком роде, но вместо этого он всего лишь спросил:

— Они ладили между собой?

— Ах, они… Харитоновы… — разочарованно протянула она, понимая, что почему-то начинает раздражаться.

— Ну да, Харитоновы, — постарался подбодрить ее следователь. — Как, на ваш взгляд?

Дополнительный вопрос ее совершенно не подбодрил, наоборот, разозлил еще больше. Она не могла ответить, почему этот диалог вызывает в ней бурю негативных эмоций и ощущение разбившихся надежд. Что, собственно, она ожидала от следователя, явившегося к ней, чтобы побеседовать, пусть и в неформальной обстановке? Если она решила, что он в нее влюбился в ту ночь, когда приехал на место убийства Ляльки, то она полная дура. В конце концов, что, у него больше забот нет, что ли?!

«Если ты о нем думаешь больше, чем нужно, это еще не значит, что и он делает то же самое!» — попыталась вразумить себя Алена, но злость на Терещенко не проходила. На Терещенко, а заодно и на весь мир. «Точно пора лечиться!» — последняя здравая мысль не подняла настроения, и она раздраженно ответила:

— Да какое там ладили! Мне кажется, что Генка женился на Ляльке по расчету — он не москвич, а у нее отдельная двухкомнатная квартира, папа у нее с недавних пор стал неплохо зарабатывать, ну и Лялька тоже как-никак деньги в дом приносила. Что еще нужно мужику? Кто скажет, что он плохо устроился?

— Н-да… — он погрустнел, — у вас странный взгляд на жизнь.

— Разумеется! — Она почувствовала, как что-то колет ее в самое сердце. Наверное, совесть. Но тем не менее она закончила мысль, ради которой и подставила Генку. — Все мужики одинаковые: говорят о чувствах, а сами думают, как бы получше в этой жизни приспособиться.

— Не все же альфонсы, — как-то неуверенно хмыкнул Терещенко.

— Не альфонсы, так бабники, — отрезала Алена, с горечью понимая, что теперь всяческие надежды на хотя бы дружбу с красавчиком-следователем рухнули.

— И вы решили, что я подозреваю Харитонова в убийстве собственной жены, исходя из тех же постулатов? — неприязненно усмехнулся он.

К этому моменту Алена окончательно раскаялась и даже успела пожалеть Генку. Ну и чего она на него взъелась?! Ведь он же ни при чем. Она сама виновата в том, что понадеялась, будто бы Терещенко ни с того ни с сего воспылает к ней романтическими чувствами. Глупо, кстати, понадеялась! Теперь она выглядит в его глазах корыстной особой или, по меньшей мере, взбалмошной истеричкой.

— Ладно, — вздохнула она, — я ничего не имею против Генки. У него нет поводов для убийства. По крайней мере, я не вижу таких. Гнусный характер — это ведь еще не причина убивать любимую жену, когда прожил с ней всего два года! Надоесть она ему не успела… еще. Да и не собирался он с ней расставаться.

— А ссора накануне убийства, вы же сами говорили?

— Подумаешь, ссора! Они и раньше ссорились, он уходил дня на два, потом возвращался.

— А кто мог знать про то, что деньги в квартире?

— Понятия не имею. Лялька наверняка никому из посторонних не рассказывала. А подруг у нее не было. Так, приятельницы в лицее. Но с работы ее попросили, я думаю, что с этими приятельницами она больше не общалась. Родители, наверное, знали, Генка опять же. Кстати, она ведь занимала деньги!

— Да?! — Он снова написал что-то в блокноте, и Алена порадовалась, что хоть эта дополнительная информация слегка реабилитирует ее в глазах следователя.