Одна из страничек освоения Северо-Востока - [9]

- В чем дело?

- "Челюскин" потонул,- ошарашил нас Егошин.

- Как потонул?

- Льдом раздавило... Едем в Ванкарему. Там,- Егошин кивнул на палатку,- Гаврил Герасимыч, Семенов и летчики.

Известие нас ошеломило, хотя пароход давно дрейфовал и возможность аварии не исключалась. Борис стал отвязывать от пояса собак, я пошел в палатку. Петров и другие товарищи воззрились на меня с изумлением, не понимая, в чем дело, Я оглядел себя - вроде ничего. Попросил закурить, мне протянули папиросу, хочу ее взять в рот... и не могу. Раздался общий хохот - больно глупый, вероятно, был у меня вид: между усами и бородой намерзла толстая ледяная корка, совершенно прикрывшая рот. Несколько минут ушло на оттаивание ее у печки. Появился Карышев.

- Что с "Челюскиным"? Много погибло? Где? - засыпали мы вопросами Петрова. Он сообщил, что авария произошла к северу от Ванкаремы. Жертв нет. Люди - больше ста человек - успели не только высадиться на лед, но выгрузить все ценное и необходимое... Из Москвы пришло распоряжение организовать базу для спасения людей в Ванкареме, куда он с радистами и летчиками направляется.

- Придется забрать у вас собачек,- закончил Петров.

- Может быть, выехать на собаках к месту аварии по льду? - предложили мы с Карышевым.

- Ну что вы! Там много людей, груза, да и от берега далеко.

- Тем более. Следует торопиться!

Но наше предложение было решительно отвергнуто.

- Дело серьезное, нельзя кустарщиной заниматься. Из Москвы направляются самолеты, мобилизуется весь здешний транспорт, - возразил Петров.

Так началась героическая эпопея спасения челюскинцев.

В палатке мы перекусили, немного согрелись и разошлись. Петров со своими спутниками отправился в Ванкарему, прихватив наших собак, мы с Борисом Карышевым пошли на полярную станцию.

Ветер заметно стихал, идти стало много легче, но в голове был сумбур. Думалось, что все же надо бы попытаться добраться до челюскинцев по льду на собаках, может быть, захватив с собой легкую чукотскую байдарку на случай, если встретятся полыньи. Была, конечно, понятна и вся недостаточность, и вся ненадежность этого мероприятия... Но ведь и авиация в те времена была еще далеко несовершенна, и быстро добраться на самолетах до чукотского моря без наличия промежуточных баз и аэродромов казалось вещью почти неосуществимой. Беспокоила и судьба собственной работы. План, продуманный во всех деталях и тщательно подготовленный, ставился под угрозу, Как проникнуть вглубь полуострова? Где взять транспорт? Правда, времени было еще много, до весны далеко, может быть, челюскинцев успеют вызволить и вернут собак?

По пути мы с Карышевым обсуждали все эта вопросы и за разговорами быстро дошагали до полярной станции... но для спасения челюскинцев потребовалось много сил и много времени. Как и всегда в таких случаях, события развивались и очень быстро, и очень медленно, лишь 5 марта долетел до челюскинского лагеря и вывез детей и женщин летчик Л.В. Ляпидевский. А закончилась эпопея осенью, то есть после начала полевых исследований. Мы оказались без транспорта. Кроме собак, у нас взяли и радиоприемник на щелочных аккумуляторах, предназначавшийся для приема сигналов времени при определении астропунктов - исчезла возможность точной привязки глазомерных маршрутов и составления надежной топоосновы для геологической карты. Единственным видом местного транспорта, не мобилизованного для спасения челюскинцев, были олени, но они для транспортных целей чукчами почти не использовались. У богатых чаучу было лишь по несколько ездовых быков, на которых ездили в исключительных случаях. Они были плохой тягловой силой - в сани запрягался один олень, он едва вез человека или соответствующее количество груза - весьма ничтожное. Первое, что мне пришло в голову - купить и обучить оленей. Мне не раз приходилось видеть, как выезжают оленей якуты, самоеды и эвенки. Неука подпрягают в пару с обученным ездовым оленем в груженую нарту, привязывают сзади к другой упряжке и едут. Вначале наук мечется, прыгает, даже пытается лечь - но передняя нарта его тянет, а запряженный в пару ездовой олень бежит ровно. Обычно к концу дня неук перестает сопротивляться, а на другие сутки уже не отличается от выезженных оленей, правда, упряжки там другие. Наиболее проста и универсальна эвенкийская - длинный кожаный ремень, заканчивающийся на концах большими лямками, которые через ногу и голову надеваются на плечи паре оленей. Ремень предварительно захлестывается на переднюю дужку саней и свободно по ней скользит. Повод левого оленя привязывают к уздечке правого, а длинный повод (возж) правого держит возчик или привязывают к едущей впереди нарте. Если один из оленей перестает тянуть - другой опережает его, соединяющий оленей ремень скользит по дужке, нарта бьет отстающего слету по задним ногам и заставляет его везти лучше. Олени в такой упряжке вынуждены везти ровно.

С просьбой об оленях мы обратились к Риттльхену. Он согласился продать необъезженных оленей, но сильно сомневался, что удастся их обучить. Я все же решил попробовать. Сделал лямки эвенкийского типа, приладил к передку саней дужку и кое-как добрался до стойбища. Смотреть на обучение оленей высыпало все население. По указанию Риттльхена заарканили крупного быка, он, как и все неуки, выделывал акробатические прыжки, упирался, дрожал, таращил глаза и никак не хотел угомониться. Поймавший его пастух передал мне конец аркана и отошел в сторону. И тут только я понял всю неразумность своей отчаянной затеи. Олень бесновался и вырывался, я его подтягивал к себе и соображал, что же делать дальше - даже привязать оленя было не к чему. В душе я рассчитывал, что чаучу мне помогут, а они стояли вокруг, хохотали и обменивались ядовитыми замечаниями в мой адрес. Никогда ещё я не чувствовал себя таким дураком! В конце концов, не придумал ничего лучшего, как усмехнуться самому и отпустить быка, который незамедлительно удрал, волоча за собой аркан. Его быстро поймали и освободили.