Одна история - [8]

Вот так я создал для родителей ситуацию, выходившую столь далеко за пределы допустимого, что ее невозможно было даже признать – не то что разумно обсудить. И мамина первоначальная идея позвать чету Маклауд на бокал хереса увяла сама собой.

* * *

Заморочки с родителями. От них не были избавлены и мои университетские друзья: Эрик, Барни, Иэн и Сэм – предки доставали всех, но по-разному. Надо сказать, что мы отнюдь не были наркотами-хиппарями в лохматых дубленках. Мы были нормальными – в той или иной степени – парнями из приличных семей, обреченными на непростое взросление. Мы делились своими историями, в большинстве случаев будто бы написанными под копирку, но Барни давал остальным сто очков вперед. Не в последнюю очередь потому, что с родителями он совершенно не церемонился.

– Так вот, – начал Барни, когда мы, встретившись после каникул, обменивались мрачными впечатлениями о жизни в родительском доме. – Торчу я, значит, уже три недели у предков в Пиннере и как-то раз смотрю на часы – десять утра, а меня даже не тянет вылезти из постели. Прикиньте: чего ради? И вдруг слышу: дверь спальни отворяется и входят мать с отцом. Присаживаются у меня в ногах, и мамаша интересуется: мол, известно ли мне, который час.

– Почему они себе позволяют входить без стука? – возмутился Сэм. – А вдруг ты там дрочишь?

– Ну, я, естественно, говорю: по моим расчетам, должно быть утро. Они начинают выспрашивать, какие у меня планы на текущий день, а я отвечаю, что до завтрака ничего не могу сказать на сей счет. У папаши начинается сухой кашель – верный признак закипания. И что я слышу: родная мать советует мне использовать каникулы с толком, дабы заработать на карманные расходы. Пришлось разъяснить, что в мои планы уж всяко не входит унизительный ручной труд.

– Неплохо, Барни, – хором сказали мы.

– И тут мамаша спрашивает, не собираюсь ли я бездельничать всю свою жизнь. Ну, вы же понимаете, я начинаю раздражаться – в этом мы схожи с отцом – и медленно закипаю, но хотя бы не выдаю этого предупредительным кашлем. Короче, отец психует, вскакивает, раздергивает шторы и орет: «Ты как себя ведешь? Здесь тебе не какая-нибудь паршивая ночлежка!»

– Это старо. Все мы нечто подобное слышали. И что ты ему ответил?

– Я ему ответил так: «В паршивой ночлежке паршивые хозяева не посмели бы врываться ко мне в десять утра и плюхаться на кровать, чтобы выносить мне мозг».

– Ну, Барни, ты даешь!

– Я счел, что это провокационные действия.

– Ну, Барни, ты даешь!

* * *

Итак, семейство Маклауд включало Сьюзен, мистера СБ и двух дочерей, обучавшихся в каком-то университете: мы называли их мисс Б. и мисс НТ. Хозяйство вела старуха-экономка миссис Дайер, которая приходила два раза в неделю. Подслеповатая во всем, что касалось наведения чистоты, она обнаруживала удивительную зоркость, когда поворовывала молоко и овощи. А кто еще бывал в этом доме? Никакие визитеры даже не упоминались. По выходным Маклауд играл в гольф; Сьюзен посещала теннисный клуб. Приходя к ним на ужин, я никогда не заставал там гостей. На мой вопрос, с кем они общаются, Сьюзен ответила как никогда сухо:

– У девочек есть подруги – иногда они к нам заезжают.

Нельзя сказать, что это был ответ по существу. Зато примерно через неделю Сьюзен заявила, что мы должны проведать Джоан.

– Ты поведешь, – распорядилась она, передавая мне ключи от «остина» Маклаудов.

Это выглядело как повышение в должности, и я уделил особое внимание плавному переключению скоростей.

Джоан, жившая милях в трех от Деревни, приходилась сестрой (единственной оставшейся в живых родственницей) Джеральду, который много лет назад был влюблен в Сьюзен, но, к несчастью для всех, скоропостижно умер от лейкемии. Целиком посвятив себя их с Джеральдом отцу, Джоан заботилась о старике до его последнего вздоха и не устроила свою судьбу; она держала собак и после обеда привычно выпивала стаканчик-другой джина.

Мы остановились у невысокого фахверкового дома, спрятанного за грядой буковых деревьев. Джоан, попыхивая сигаретой, отворила дверь, обняла Сьюзен и с любопытством воззрилась на меня.

– Молодого человека зовут Пол. Сегодня он за рулем. Мне надо будет проверить зрение – думаю, пора заказать новые очки. Мы познакомились в теннисном клубе.

Джоан покивала:

– Все, больше не буду глазеть.

Женщина крупного телосложения, она встретила нас в нежно-голубом брючном костюме; волосы у нее были уложены тугими буклями, на губах темнела коричневая помада, а на носу белели, так сказать, островки пудры.

Проводив нас в гостиную, она рухнула в кресло с ножной скамеечкой. Джоан была лет на пять старше Сьюзен, но мне казалось, их разделяет целое поколение. На одном подлокотнике обложкой кверху лежал сборник кроссвордов, на другом разместилась латунная пепельница, закрепленная кожаным ремнем с потайными грузиками. Пепельница была полна до краев.

Не успев занять свое кресло, Джоан тут же вскочила:

– Давай по чуть-чуть?

– Слишком рано, дорогуша.

– Но ты же не за рулем, – обиделась Джоан и перевела взгляд на меня. – Выпьете, юноша?

– Спасибо, нет.

– Ну, как знаете. А ты хотя бы затянись пару раз.