Одиссея поневоле - [37]

Связка желтой бумаги в твердой кожуре называется книгой. Желтоголовый, перелистывая ее, читает песню о великом касике Сиде. Песня занимательная, но не все в ней понятно. Должно быть, эти мавры, с которыми сражался Сид, похожи на длинноволосых, но длинноволосые скверны тем, что не дают покоя мирным людям, а в песне покой возмущают не мавры, а Сид и его друзья и за это Сида хвалят. Странно.

Ну а истинную радость доставляют занятия с Сеньорпералонсо. Прежде Диего думал, что Сеньорпералонсо жрец, которому подчиняются земи бледнолицых — Компас и сосуд с песком. Но оказывается, что Сеньорпералонсо не жрец, а эти земи совсем не земи. По песку в ампольетах отсчитывается время, а Компас указывает, где полночная сторона. В Компасе сидит железная игла, и она всегда показывает только в сторону полночи. Теперь понятно, как бледнолицые посреди Большой Соленой Воды находят дорогу на восход или на закат.

Конечно, тут не все чисто. Игла, несомненно, волшебная. В этом Диего убедился на опыте. Он взял плошку, налил в нее воды и пустил по воде деревяшку с большой иглой. Иглу Диего выпросил у дона Обмани-Смерть. И эта игла плясала в разные стороны и не желала смотреть в полночную сторону. Сеньорпералонсо сказал:

— Дурачок, ведь ты взял обыкновенную иглу, а в Компасе игла магнитная.

Стало быть, догадки Диего справедливы. На полночь указывает лишь волшебная игла, в которой живет великий дух Магнит.

Сеньорпералонсо очень толково объяснил, какие звезды путеводны, как по высоте солнца можно узнать, где плывет корабль. Диего узнал, что такое широта, и уяснил, какие земли лежат ближе, а какие дальше от студеной макушки земного шара.

Все это хитро, но довольно просто, хотя многого Диего так и не понял. Сеньорпералонсо долго толковал ему, как можно наперед узнать, куда придет та или другая звезда и когда луна закроет солнце. Оказывается, это очень важно для мореплавателей, но почему, Диего толком не уразумел. Сеньорпералонсо на него за это не обиделся.

— Не огорчайся, брат, — утешил он Диего. — Я и сам не сразу постиг эту премудрость. Коли нам с тобой еще придется поплавать, ты мало-помалу всему научишься и станешь таким же кормчим, как я.

Что-то не верится…

Ну а пока Сеньорпералонсо доверил Диего перевертывать ампольеты. И заставил его выучить все заклинания, которые при этом читают.

Весельчак Родриго де Херес учит всех пленников очень важному делу. Он объясняет, какие боги у бледнолицых самые могучие, а какие послабее. Тут тоже пока не все понятно. И совсем неясно, почему бледнолицые твердят, что бог един, когда оказывается, что у бога сын тоже бог, почему мать божьего сына не богиня, хотя ей поклоняются как самому Иисусхристу.

А Большая Соленая Вода спокойна, как Озеро Духов в тихий весенний день. Никто не знает, что далеко на севере сгущаются грозные тучи, никто не подозревает, что вскоре аргонавтам станет не до уроков кастильской грамоты, морского дела и богословия.

Черный гнев

Плот же бросали туда и сюда взгроможденные волны:

Словно как шумный осенний Борей по широкой равнине

Носит повсюду иссохший, скатавшийся густо репейник,

По морю так беззащитное судно носили Ветры.

Одиссея

Что именно произошло в Атлантике лютой зимой 1493 года, трудно узнать спустя 481 год. Но в летописи того времени эта зима вошла как сезон великих бедствий.

Студеные арктические ветры прорвались на юг, обморозили лимонные рощи Севильи, в Генуе и Марселе корабли впаялись во льды, через пролив Каттегат шведские волки посуху перебегали в Данию.

Сотни кораблей потерпели крушение в водах Средиземного моря и Атлантики. Семь недель не могли из-за жестоких штормов прорваться в Лиссабон суда из соседних портов.

И надо полагать, что центр грандиозного циклона как раз в те дни, когда адмирал приближался к Азорским островам, сместился из исландских широт к этому архипелагу.

На рубежах арктического и тропического фронта ветры вступили в жестокую схватку, они закружились в дьявольском хороводе и развели на море чудовищное волнение.

Случилось это в день святого Валентина — 14 февраля.

«…Волны были ужасны. Они сталкивались друг с другом и сотрясали корабль, который не мог ни продвинуться вперед, ни вырваться на свободу. А столкнувшись, разбивались о корпус корабля».

Паруса сорвало. «Нинья» кружилась в бешеном водовороте под одним-единственным парусом — зарифленным гротом, но и этот лоскут надежды ветер рвал в клочья. Волны перекатывались через палубу, штурмовали кормовую и носовую надстройки.

Адмирал стоял у руля. Никому он не мог доверить кормило. Малейшая опасность, и судно развернет лагом к волне, а если это, не дай господь, случится, тогда — конец: в одно мгновение «Нинья» опрокинется, и никто не узнает, что путь в «Индии» открыт.

Не узнает потому, что, может быть, «Пинты» уже нет на свете. Либо ветры угнали ее неведомо куда, либо Мартин Алонсо вторично бросил адмирала, желая его упредить на пути в Кастилию.

И на Острове Людей, и на Эспаньоле в осеннюю пору бывают ураганы неистовой ярости. Обезумевшие ветры выдергивают столетние сейбы с корнем, ураган срывает кровли канеев и бохио и с лютой злобой швыряет их оземь.