Одиссея поневоле - [17]

Впрочем, старейшин и созывать не пришлось. Они все топтались на батее, обсуждая потрясающие новости. Был среди них и касик из Бухты Игуаны, именно он несколько дней назад убеждал островитян дать отпор длинноволосым.

Обычно стоило только Гуабине показаться на батее, как там воцарялась тишина. Но на этот раз появление касика только подогрело страсти. Все стремились перекричать друг друга, и особенно кипятился вождь из Бухты Игуаны.

— У бледнолицых могучее оружие. У них большие каноэ. Они сильны, и один их вид наводит ужас. Так пойдем же на длинноволосых вместе с ними. Нам достанется добыча, а бледнолицым мы отдадим все золото длинноволосых, то золото, которое они ищут.

В былые времена такие призывы остались бы гласом вопиющего в пустыне. Но не сегодня. Сегодня почти все старейшины в один голос поддержали отважного касика.

Сам Гуабина колебался. Соблазнительно было это предложение — сразу же покончить с вековечными врагами Людей Острова. И пока спорили мужи совета, он мучительно думал, взвешивая доводы касика из Бухты Игуаны.

Мабуйя силен, но он опасный союзник, стоит тебе только подставить ему ноготок — и, не ровен час, он отхватит всю руку.

Бледнолицые вернутся победителями, но не пожелают ли они приумножить свои победы и следующий удар нанести нам?

Кто знает? Быть может, белокрылые хуже длинноволосых. Во всяком случае они сильнее их.

— Молчите! — сорвался Гуабина. — Я скажу вам все, что подсказывают мне духи света. «Меня никто не слушает, — с горечью подумал он. — Я бросаю слова на ветер». Схватив палку, он ударил по голове первого попавшегося ему под руку крикуна.

Стало тихо. Тяжело дыша, стиснув кулаки, ошеломленные советники ждали, что скажет разгневанный вождь.

— Я не знаю, откуда пришли белокрылые. Быть может, с неба, быть может, с берегов дальней и неведомой земли. Я знаю другое: без них нам было лучше. Сердца наши не замирали от страха и тревоги, яд корысти не отравлял нашу кровь. Белокрылым до нас нет дела. Того, чего они ищут, на острове нет. Стало быть, они вскоре уйдут от нас. И рано или поздно найдут те острова, где живут длинноволосые. Вы знаете длинноволосых — с чужаками они передерутся, разгорится костер вражды, но в него нам лучше не подкладывать хвороста. Надо держаться подальше от белокрылых.

Ушибленный Гуабиной советник, потирая шишку на темени, тоненьким голоском пропищал:

— Я слышу речи труса. Да, Гуабина трус, трус и плохой вождь. Горазд он лупить своих братьев, но душа у него уходит в пятки, когда он говорит о длинноволосых и белокрылых. По мне, и те и те враги. Нас много, белокрылых — горсть. Заманим их в лес, ударим на них из засады, сожжем их каноэ, и все будет, как было вчера.

— Ты сед, — сказал Гуабина, — но разумом беднее щенка. Я хотел бы снять с неба вон ту звезду — она такая яркая и красивая, но сделать этого не могу. Ты хотел бы заманить в лес белокрылых и истребить их, но их много, да и наши маканы ничто против их больших кожей и палок, извергающих огонь. Но даже если мы одолеем белокрылых и сожжем их каноэ, то через две-три луны сюда придут их соплеменники — ведь однажды белокрылые уже одолели Большую Соленую Воду — и без труда доберутся сюда снова. Что тогда будет с нами? Желтоголовый сказал: больших каноэ в Стране Восхода больше, чем песка на берегу этой бухты. Стало быть, снова явятся сюда белокрылые и не оставят здесь камня на камне. Так пусть уходят с миром. Пусть ищут золото на полдневных островах. Будем надеяться, что вернется еще вчерашний день, хотя и слаба эта надежда…

Мужи совета согласились с Гуабиной. Не очень охотно, но иного выхода найти они не могли.

А затем великий вождь сказал:

— Предводитель белокрылых просил меня: пришли завтра семь человек. Они пойдут со мной на малых каноэ в полночную сторону, и вечером я верну их. Кого послать?

Тут споров не было. Быстро решили: пусть каждый род направит по одному человеку к белоглазому вождю. Послали и младшего внука Гуакана и Ягуа. Гуабине очень не хотелось расставаться с любимым племянником, но уж очень об этом хлопотал сам Ягуа.

«Приготовить наручники?»

Дневник Колумба

На рассвете я велел приготовить лодки на своем корабле и на каравеллах и отправился вдоль острова в северо-восточном направлении, чтобы осмотреть другую его часть — восточную, а также обследовать селения. Я видел два или три селения, а также людей, которые выходили на берег, взывая к нам и вознося хвалу господу. Одни приносили нам воду, другие — пищу, иные же, заметив, что я не собираюсь выйти на берег, бросались в море и добирались до нас вплавь; и мы поняли, что они спрашивают, не свалились ли мы с неба.

И один старик вошел в нашу лодку, все же другие — мужчины и женщины — громко возглашали: «Идите смотрите — вот люди, явившиеся с неба, несите им пищу и питье!» Пришли многие, и среди них было немало женщин, и все что-нибудь приносили, благодаря бога. Бросаясь на землю, они поднимали руки к небу, а затем громкими криками призывали нас на берег.

Но я не решился высадиться: весь остров окружен подводными камнями, и хотя за ними есть глубокие места и гавань, способная вместить корабли всех христианских стран, но вход в нее очень узкий. Правда, за этим поясом камней есть отмели, причем вода в них так спокойна, как в глубине колодца. Чтобы все это осмотреть, я отправился утром на берег, желая дать обо всем отчет вашим высочествам и выбрать место для сооружения крепости. Я приметил клочок земли, похожий на остров, и на нем шесть хижин; за два дня можно отгородить его от большого острова, хотя я в том не вижу нужды: люди здешние очень уж простоваты и не искушены в ратном деле, как в том убедятся их высочества по тем семи индейцам, которых я приказал взять и отправить обучаться нашему языку, чтобы потом они сюда вернулись. Впрочем, вашим высочествам, быть может, будет угодно повелеть отправить всех индейцев в Кастилию или оставить их на этом острове пленниками, ибо достаточно пятидесяти человек, чтобы держать их в покорности и заставить их делать все, что угодно.