Одиссея поневоле - [19]
Люди с белой и бронзовой кожей всей грудью вдыхали воздух обетованной земли — легкий, нежный, чистый. Пахло морем и осенними травами, и никому не хотелось покидать этот благодатный островок.
Поздно вечером вернулись в Бухту Четырех Ветров. Ягуа и его земляки собрались домой, однако, Сеньорадмирал переглянулся с бородатым касиком и сказал:
— Оставайтесь до утра с нами, завтра я вручу вам подарки и вы отправитесь по домам.
Неприятно обижать хозяина отказом. Пятеро островитян остались на каноэ Сеньорадмирала, двое — на другом, которое называлось «Нинья».
Когда наступило время первой ночной вахты, адмирал вызвал к себе в тольдилью — высокую кормовую надстройку — контролера Родриго Санчеса де Сеговию, нотариуса Родриго де Эсковеду, боцмана Чачу и пажа Педро Сальседу.
— Итак, — сказал он, — мы через два часа выходим в море. До утра пролежим в дрейфе, на рассвете возьмем курс на острова, что лежат к югу от Сан-Сальвадора. Индейцы на борту. Они спят. Проснутся, когда корабли будут уже в открытом море. Примите меры, чтобы никто из них не бросился в воду — ведь они отличные пловцы и, даже если мы отойдем на десять миль от берега, смогут добраться до своего острова вплавь. Предупреждаю — избегайте насилия. Ни в коем случае не бейте их, даже если они будут вам сопротивляться. Люди эти мне нужны, их надо беречь и понапрасну не обижать.
— Приготовить наручники, ваша милость? — спросил Чачу.
— Приготовьте, но без крайней нужды в дело их не пускайте.
Контролер, нотариус и Чачу покинули тольдилью. С адмиралом остался лишь его верный паж Педро.
— Я вижу, — сказал адмирал, — что тебе мои распоряжения пришлись не по сердцу?
— Ох, ваша милость, греха таить нечего… Жаль мне этих индейцев.
— Мне тоже их жаль. Но иного выхода нет. Нам не обойтись без толмачей, ведь путешествие наше только начинается. Без «языков» трудно проведать путь к Сипанго и к землям Великого хана. Когда мы найдем то, что ищем, я, может быть, отправлю всех индейцев обратно, но скорее всего… Впрочем, там будет видно. Ты уже довольно бойко объясняешься с ними, постарайся же им втолковать, что я вскоре отпущу их домой. Ты меня понял?
Педро подавил тяжелый вздох и прошептал:
— Я понял вас, ваша милость, я скажу им. — И, сдерживая слезы, он вышел из тольдильи.
ПУТЕШЕСТВИЕ К ВЕЛИКОМУ ХАНУ И В СТРАНУ СИПАНГО
Где я? В какой стороне? И какой здесь народ обитает?
Остров ли это гористый, или в море входящий
Высокий берег земли матерой, покровенной крутыми горами.
Одиссея
Семеро против одного
Понедельник, 15 октября. Этой ночью лежали в дрейфе, остерегаясь приблизиться к берегу раньше наступления утра, так как неизвестно было, свободно ли море от мелей у берега, и лишь на рассвете пошли под парусами. И так как (новый) остров оказался более чем в 5 лигах (от Сан-Сальвадора), примерно в 7 лигах от него, и волнение меня задерживало, только к полудню я прибыл к нему и обнаружил, что течение идет со стороны острова Сан-Сальвадор, с севера на юг, на протяжении 5 лиг, а другое, которым я следовал, имеет направление с востока на запад и простирается лиг на 10.
Так как с этого острова я увидел к западу еще больший, я пошел к нему на всех парусах и плыл весь день до ночи, но до западной оконечности этого острова дойти не смог. Острову этому я дал имя Санта-Мария-де-Консепьсьон; а почти на закате я высадился близ этого западного мыса, дабы узнать, есть тут золото, ибо люди, которых я захватил на острове Сан-Сальвадор, мне говорили, что именно отсюда привозят очень большие золотые браслеты, носимые на руках и на ногах. Я твердо убежден, что так эти люди говорили нарочно, просто они искали предлог, чтобы сбежать. При всем том не желал я пропустить хоть один из этих островов, а все их ввести во владение, ибо уж раз однажды неким островом мы овладели, то так надлежало поступать и впредь. И, отдав якорь, я оставался здесь до вторника, а утром на рассвете высадился на берег на лодках. Вышел, и жители — а их было много, и все голые, и такого же облика, как обитатели острова Сан-Сальвадор, — пропустили нас в глубь острова и давали нам все, что мы просили.
Поскольку ветер теперь подул с юго-востока, я не хотел задерживаться и возвратился на корабль. Между тем к борту «Ниньи» подошел большой челнок, и один из людей, взятых на острове Сан-Сальвадор, который находился на «Нинье», бросился в море и удрал на этом челноке. А накануне ночью, близко к полуночи, другой (пленник) кинулся в море и ушел на челноке, и догнать его не удалось на лодке, потому что он успел отойти далеко.
(Новый) беглец выбрался на берег, и мои люди высадились вслед за ним, но все островитяне разбежались, как куры…
Ягуа с четырьмя островитянами ночевал на главном каноэ, младший внук Гуакана с двумя своими соплеменниками — на «Нинье».
Проснулись все они, когда уже рассвело, и окаменели от восторга — большие каноэ распустили крылья и плыли в полдневную сторону. Духи ветра несли эти огромные каноэ с необыкновенной быстротой, а бледнолицые, колдуя крыльями и рулем, направляли суда, куда того желали.
Не сразу заметили островитяне, что они не гости, а пленники. И на главном каноэ, и на «Нинье» их окружили люди с большими ножами, и там, и здесь их загнали в темные ямы под деревянным настилом.
