Одиссея Пола Маккартни - [17]

Я считаю «Maybe I'm Amazed» одной из самых удачных своих песен. Правда, мне доводилось встречать людей, признававшихся, что им нравится «The Lovely Linda» и все то, что казалось мне в альбоме «McCartney» второстепенным.

Или, скажем, «That Would Be Something». Это просто бросовая вещица. И тем не менее в ней что — то есть. Песни так и выбирались для альбома: вроде ничего особенного, но есть в них какая — то своя атмосфера. Вот это мне и нравится. Дома среди груды старых записей я нашел пленку с «Fixing A Hole». Потрясающе, на ней запечатлен весь процесс написания этой песни: несколько часов, отталкиваясь от слов, я ищу музыку и, наконец, рождается мелодия.

В 1971 году мы ждали второго ребенка. Беременность у Линды протекала тяжело, и я много времени проводил с ней. В больнице я даже установил для себя складную кровать. Когда одна из медсестер запретила мне ночевать там, я направился на поиски другой больницы, где бы мне не препятствовали находиться рядом с женой. В итоге мы оказались в больнице Королевского колледжа, здесь наш будущий ребенок оказался в надежных руках. Ожидая появления Стеллы на свет, я обдумывал название для своей группы. Хотелось, чтобы оно несло в себе надежду, заряд оптимизма; неожиданно возникло «Уингз» («Крылья»). Это было то, что надо.

Среди песен альбома «Wild Life», с которым группа «Уингз» дебютировала в 1971 году, была и «Dear Friend».

Песня написана для Джона. Что — то вроде письма. Распад «Битлз» походил на развод: недавнюю любовь сменила лютая ненависть. Я не верил, что мы дошли до такой степени взаимной ненависти. Но всякого рода дельцы, связанные с этой историей, сознательно натравливали нас друг на друга. Очень жаль, что так получилось, но разобраться, найти истину, было чрезвычайно трудно. И что же оставалось делать? Ведь невозможно просто сесть и написать письмо: «Дружище, я люблю тебя». Это чересчур. Я сделал то, что мне казалось более правильным, — написал песню «Dear Friend» — своеобразный шаг к примирению. И не важно, насколько результативен он был, довольно того, что благодаря этой песне мы раз — другой очень хорошо поговорили по телефону. К счастью, до смерти Джона мы успели помириться. Слава Богу! Иначе все было бы ужасно — я думал бы, что наша ссора будет продолжаться вечность. А так мы расстались друзьями, и это меня несколько утешает.

Я довольно часто задумывался над той бурной реакцией, которую вызывали политические песни Джона. Мне никогда не приходило в голову сомневаться в искренности его чувств, я знал, как глубоко он переживал все эти проблемы. Подобные волнения испытывал и я, ненавидя грязные делишки Никсона [64], насильственное вмешательство в решение ирландского вопроса, да, вообще, любое насилие. И мне кажется, что это ненавистно многим людям моего поколения. Хотелось бы перемен, но пока мы видим, что по — прежнему гибнут ни в чем неповинные люди. Например, в Кенте даже на пороге твоего собственного дома с тобой может произойти все что угодно [65]. Нельзя оставаться равнодушными и молчать об этом лишь потому, что такие песни могут мало кого заинтересовать и, следовательно, плохо покупаться.

Когда кто — нибудь спрашивал меня, пишу ли я песни протеста, я всегда отвечал, что мне нравится Боб Дилан [66], но у меня другой стиль. Я зарекался писать политические песни. Но когда они (английские войска) устроили настоящую кровавую бойню над участниками мирной демонстрации, я был потрясен. В результате расправы, учиненной солдатами парашютно — десантных войск, было убито несколько человек и десятки людей ранены [67]. Мы, англичане, противопоставили себя ирландцам. Это было похоже на войну с ними. Я воспитан на убеждении, что ирландцы — великий народ, они наши друзья, наши братья. Мы частенько шутили, что Ливерпуль, наверное, был в прошлом столицей Ирландии — так много ирландцев живут и работают в городе.

Когда пришло внезапное известие об убийстве наших друзей, я подумал: «Нужно немедленно положить этому конец. Это совсем не тот метод решения проблемы». Я выразил протест от имени части англичан. Никакие объяснения не могут доказать, что действия нашего правительства были правильными, им нет оправдания. У нас в Англии широко распространено мнение, согласно которому «члены ИРА [68] — всего лишь террористы и ничего более». Ну да, конечно, мы хорошие ребята, а они — террористы, проще не бывает. И, главное, очень удобно, если напрочь забыть о том, что именно мы в свое время разделили Ирландию. Мы разграбили их страну, вот так — то! Неужели никто об этом не помнит!

Во время работы над песней «Give Ireland Back To The Irish» многие звонили мне и настойчиво уговаривали отказаться от своего замысла. Но я проявил твердость, и песня увидела свет. Она вышла на первое место в хит — параде сначала в Ирландии, а в конечном счете даже в Испании! Не думаю, что песня пользовалась популярностью только у басских сепаратистов. Хотя, мне кажется, Франко [69] все равно ничего не понял. Кстати, когда я находился в Австрии, ко мне не раз подходили люди и искренне признавались: «Знаете, я написал новую версию вашей песни, она называется «Give Bavaria To The Bavarians»" (смеется). Но если серьезно, написав песню об Ирландии, я сделал то немногое, что было в моих силах, и я рад, что так поступил.