Одиссея капитана Флинта, или Остров без сокровищ-2 - [62]
И он взялся за дело. В 1733 году началось строительство Саванны — она строилась с размахом, с нуля и сразу как столица новой колонии, отличаясь от прочих колониальных городков, прираставших постепенно и хаотично, геометрически-правильной планировкой, по линейке проложенными улицами и идеальными прямоугольниками кварталов.
А назвали новую колонию Джорджией в честь маленькой, но гордой кавказской страны, издавна приверженной принципам демократии. Шутка. Разумеется, колония получила свое название в честь короля Георга.
Порядки в Джорджии установились либеральные. С окрестными индейцами Оглторп не беспредельничал, договора с ними соблюдал, а когда заключал новые — руки не выкручивал, предлагал справедливые условия, продавать же аборигенам «огненную воду» категорически запретил.
Рабовладение тоже было строжайше запрещено, и все, читавшие «Унесенных ветром», могут сейчас удивиться, припомнив, как яростно защищали конфедераты Джорджии от пришельцев с Севера свою родину и святое неотъемлемое право каждого белого человека владеть неграми-рабами. Да, Джорджия была рабовладельческим штатом и оплотом Конфедерации. Но всё это случилось сильно позже Оглторпа — а при нем никакого рабовладения.
Илл. 25. Джеймс Оглторп. Генерал, парламентарий, основатель и первый губернатор Джорджии.
А еще Оглторп не брал взятки. Вообще, никак, ни деньгами, ни борзыми щенками. И за подчиненными чиновниками следил строго, жестко пресекая любые попытки коррупции.
Это наверняка стало шоком для Флинта-Тейлора, привыкшего совсем к другим колониальным чиновникам, и собиравшегося не мудрствовать лукаво, а применить тактику, отлично сработавшую в Порто-Белло: большая партия драгоценных камней в презент губернатору, и всем хорошо, все в шоколаде. А тут такой афронт…
В обычных условиях Флинту оставалось бы лишь одно: плюнуть на Саванну и ее принципиального губернатора, и податься в другое место, где выдавали приватирские патенты. На Ямайку, как вариант.
Но тут на помощь пришли внешние обстоятельства. «Война за ухо Дженкинса» продолжалась (на самом деле она так и не закончилась, постепенно переросла в Войну за австрийское наследство), испанцы вспомнили, что вообще-то Джорджия не что иное, как их законная Северная Флорида, — и вторглись во владения Оглторпа с моря и суши.
Защищаться губернатору было практически нечем. Старина Грог, как мы помним, собрал войска со всего региона для своих авантюрных рейдов а-ля-Морган, — и бездарно угробил их под Картахеной.
Оглторп выкручивался, как мог, и проявил себя талантливым военным организатором. Спешно сформировал полк ополчения из отрядов местных колонистов, призвал на помощь дружественных индейцев, обновил укрепления, — прикрывающие вход в реку Саванну форты — оснастив их пушками, снятыми с кораблей. Правда, кораблей у губернатора тоже было небогато, все сгреб в свою армаду адмирал-авантюрист Вернон, — и Оглторп без колебаний обратился к морякам, не слишком-то дружащим с законом, к контрабандистам и пиратам, обещая в случае победы забыть их былые прегрешения.
Это был шанс для Флинта-Тейлора. И он им воспользовался, коли уж умер в Саванне, а не где-нибудь на Ямайке.
Джорджия теоретически имела сухопутную границу с Флоридой, но широкую нейтральную полосу, не затронутую пока колонизацией, контролировали индейские племена, дружественные Оглторпу. Оттого все снабжение испанского экспедиционного корпуса в Джорджии шло по морю, и Флинту нашлось, чем заняться.
Меры, предпринятые губернатором, принесли успех. В сражении на Кровавом Болоте вторгнувшиеся испанцы были наголову разбиты, хотя числом в два с половиной раза превосходили отряды Оглторпа. Болото, кстати, получило свое название оттого, что якобы после битвы там хлюпала под ногами не вода, а кровь испанцев, понесших огромные потери.
Пришло время расплачиваться с союзниками, призванными на помощь в тяжелый час. Но прежде чем выяснить, чем это обернулось для Флинта-Тейлора, несколько слов о дальнейшей судьбе Джеймса Оглторпа.
В Англии победа на Кровавом Болоте получила широчайший пиар, а Оглторп был объявлен национальным героем, — надо было как-то замазать позор Картахены. Недолгое время спустя губернатора отозвали в метрополию, где назревали тревожные события: в Шотландии высадился Молодой Претендент.
Оглторп воевал с якобитами, принял участие в битве под Куллоденом. И, что удивительно, даже там сумел отличиться гуманизмом.
Дело было так. Часть разгромленной армии мятежников во главе с лордом Мюрреем отступала к горам Хайленда. Силами, отправленными в погоню, командовал генерал Оглторп. Коннице, конечно же, не составляло труда догнать и перерубить изнуренную битвой и отступлением пехоту. Но Оглторп остановил своих солдат, позволил шотландцам уйти в горы.
За неуместный гуманизм генерал попал под суд, но судьи его оправдали: никаких доказательств подкупа и вообще хоть каких-то связей с якобитами не было обнаружено.
А в основанную им колонию Оглторп больше не вернулся. Жил в метрополии, заседал в парламенте, ратовал за разумные и гуманные реформы, а в Америку вновь попал лишь в конце жизни, — стал первым британским послом в получивших независимость США.
