Одиссея авианосца «Энтерпрайз» - [56]

Я держу в руках фотографию, которую снял на Гуадалканале кто-то из морских пехотинцев. На ней запечатлена в общем-то самая обыкновенная, повседневная картина: в лагерь возвращается разведывательный дозор. На фотографии отчетливо видны высокие пальмы с крепкими стволами, и стоят они не прямо, а под разным наклоном; их массивные, развесистые кроны, переплетаясь в вышине, образуют как бы сплошной волнообразный свод. Меж пальмовых стволов вьется некое подобие тропы — по ней-то и возвращаются разведчики. Хотя на самом деле это речушка или ручей, потому как ноги у солдат по колено в воде. Они идут в колонну по одному — друг за другом, и явно не торопятся. На снимке четко различимы всплески воды, поднятые ногами, которые, как нетрудно догадаться, ступают по вязкому, илистому дну ручья. Одеты разведчики кто во что горазд: на ком-то куртки, на других рубахи с закатанными до локтей рукавами, а кто-то и вовсе идет с обнаженным торсом. Все глядят в одну сторону — на своего товарища, который их как раз фотографирует. Но никто не улыбается; лица у всех осунувшиеся, заросшие бородой; глаза глубоко ввалились. Берега ручья заболочены. По обоим берегам, сразу же за болотом, стоят низенькие бараки и палатки — под дождем они как будто поблескивают, сливаясь с окружающим пейзажем. У входа в лагерь разведчиков встречают их товарищи — они просто стоят и молча глядят в их сторону. По всему лагерю, насколько можно разглядеть, разбросаны пустые бочки и канистры — наверное, из-под горючего. А на переднем плане высится мощный, слегка конусообразный пальмовый ствол — он вздымается как бы из воды и, изгибаясь дугой, тянется вверх. Словом — место дикое, неприютное и нездоровое.

И вряд ли можно удивляться, что самой частой гостьей в лагере была тропическая лихорадка, или малярия. От нее страдали все без  исключения. Но больше всех остальных — летчики. Одного из них приступ малярии застал даже в воздухе — летчик потерял сознание, и самолет разбился. (Кстати, скоро выяснилось, что Браун, тот самый пилот с «Энтерпрайза», которого, как думали его товарищи, съели туземцы-людоеды, на самом деле остался жив. Жизнь ему, оказывается, спасли туземцы. И в знак благодарности летчик с радостью отдал им свою амуницию.) Впрочем, одной лишь лихорадкой тогда не обошлось — на смену ей пришла дизентерия. Больных надо было срочно эвакуировать. Но как? И американцы придумали некое подобие «Токийского экспресса», приспособив под санитарные транспорты старенькие эсминцы, брошенные у берегов Гуадалканала еще во времена первой мировой войны. И эти ветхие на первый взгляд посудины с лихвой оправдали свое новое предназначение: они стали своеобразными «челноками» и связывали Гуадалканал с Нумеа и Эспириту-Санто.

Однако, невзирая на болезни, летчики продолжали регулярно подниматься в воздух и бомбить неуязвимый, вернее, пополнявшийся время от времени «Токийский экспресс». Однажды они подбили крупный японский почтово-пассажирский пароход, водоизмещением 20 000 тонн, переоборудованный в войсковой транспорт. На судне, битком набитом солдатами, вспыхнул пожар. А корабли сопровождения вместо того, чтобы спасать людей с горящего транспорта, бросили их на верную смерть у берегов Гуадалканала. Но не всем кораблям прикрытия удалось уйти из-под удара американских бомбардировщиков — два или три эсминца пошли ко дну, а один или два крейсера получили повреждения. В то время, надо заметить, подсчеты потерь в стане неприятеля велись весьма приблизительно — на глаз: атакующих было мало, и пилоты просто не успевали с точностью оценить результаты налета, тем более что после нанесения удара им приходилось улетать прочь, чтобы не угодить под артобстрел неприятельских корабельных орудий. Тем не менее совершенно точно известно, что в последующие дни пикирующие бомбардировщики с «Энтерпрайза» отправили на дно несколько крупных десантных барж, заполненных целыми войсковыми подразделениями, — японцы подогнали их к острову ночью, под прикрытие пальм, подступавших к самому берегу. Американцы же за это время потеряли, как уже было сказано, 5 эсминцев и авианосец «Уосп», водоизмещением 17 000 тонн, который только недавно сошел со стапелей. Это случилось 15 сентября. «Уосп» шел на выручку конвою, но по пути его торпедировала японская подводная лодка.

Вечером 12 сентября начался очередной артобстрел Хендерсон-Филда, и длился он всю ночь напролет, не прерываясь ни на минуту. Японские орудия смолкли лишь под утро. Только тогда защитники Хендерсон-Филда наконец оторвали головы от земли и огляделись по сторонам и друг на друга. Выпачканные грязью с ног до головы, они стали осторожно, один за другим, выбираться из укрытий. А некоторое  время спустя земля снова сотряслась от взрывов. Японцы, оказывается, выпустили по лагерю несколько десятков снарядов замедленного действия — они взрывались лишь через одиннадцать часов. И так продолжалось весь следующий день 13 сентября. То был сущий кошмар среди бела дня. Американцы пребывали в ужасе и смятении: снаряды рвались совершенно внезапно, застигая людей врасплох. Вечером последовал новый артобстрел с моря, а в полночь японцы высадили на остров крупный десант, и тот атаковал Хандерсон-Филд под покровом ночи, взяв аэродром и лагерь в кольцо. Но американцы отбросили атакующих с обоих флангов, и тем пришлось отступить к хребту Лунга. Тем не менее небольшому отряду японских десантников удалось проникнуть на командный пункт генерал-майора Вандегрифта и убить сержанта, прикорнувшего в палатке. Лазутчиков, несмотря на кромешную тьму, все же обнаружили — завязался бой. В ход пошло все — начиная от гранат и заканчивая ножами. Когда же японцы предприняли вторую массированную атаку, американцы прибегли к помощи полевой артиллерии. И неприятель снова был отброшен — на земле остались лежать 500 японских солдат.