Одиссея авианосца «Энтерпрайз» - [11]

К вечеру 7 декабря, когда солнце уже клонилось к закату, самолеты «Энтерпрайза» так ничего и не обнаружили — крутом, насколько хватало глаз, простирался пустынный океан. И обеим авиагруппам пришлось ложиться на обратный курс — на авианосец. Первая группа улетела немедленно. Самолеты же из второй группы кружили над морем до тех пор, пока у них не стало подходить к концу топливо. После чего командир группы передал на другие машины приказ срочно возвращаться — учитывая еще и тот факт, что ночь в тропиках наступает почти мгновенно. На обратном пути небо внезапно затянуло тучами, и вскоре стало совсем темно, хоть глаз выколи. Летчики приближались к авианосцу, ведомые по радио, поскольку различить корабль в кромешной тьме было очень непросто. А молодые пилоты, которым еще ни разу не приходилось сажать самолет ночью, вообще его не видели. Командир авиационной боевой части «Энтерпрайза», стоя на полетной палубе, заводил летчиков на посадку по коротковолновому телефону, всячески подбадривая их и указывая на словах, как следует действовать. И те по сигналу с борта осторожно снижались до заданной высоты, описывали несколько кругов над авианосцем и, сориентировавшись в пространстве, в строгом порядке — один за другим по команде заходили на посадку. Операция осложнялась еще и тем, что с целью маскировки от японских подводных лодок все сигнальные огни на посадочной палубе авианосца были погашены — и летчикам оставалось ориентироваться только по едва различимым в ночной мгле огонькам специальных светящихся палочек, которыми делал отмашки руководитель посадки. Кроме того, сложность заключалась и в том, что на самолетах-торпедоносцах, к примеру, оставались подвешенные к брюху неиспользованные торпеды, весившие по доброй тысяче килограммов каждая. Таким образом, получалось, что в ту ночь самолеты военно-морской авиации Соединенных Штатов впервые отрабатывали заход на посадку с боевыми торпедами на борту, а не с учебными. Тем не менее, невзирая на непроглядную темень и чисто технические трудности, все самолеты-торпедоносцы довольно удачно совершили посадку на палубу «Энтерпрайза», что называется вслепую.

Что же касается истребителей сопровождения, входивших в состав обеих авиационных групп «Энтерпрайза», им было приказано садиться в Перл-Харборе — для поддержки тамошнего авиаотряда. Истребители вошли в воздушное пространство Оаху часов около девяти вечера, однако летчики не узнали остров: там и в это время все еще было  в огне и дыму. Им даже показалось, что это не Оаху, а Кауаи — другой остров в Гавайском архипелаге, покрытый полями сахарного тростника, на которых в период сбора урожая частенько палят костры. В конце концов летчики поняли, что не ошиблись: впереди по курсу действительно лежал Оаху, — и уверенно направили свои машины в сторону Перл-Харбора. На подлете они передали свои позывные на местную аэродромную радиостанцию, и диспетчеры наземной службы стали по радио заводить их на посадку.

На Форд-Айленде стоял удушающий запах гари: воняло жженой плотью, сгоревшим топливом и маслом. У кромки взлетного поля суетились пожарники, пытаясь сбить пламя с более или менее уцелевших построек; большинство же строений тушить не было надобности — они выгорели дотла, и теперь от них остались одни лишь уродливые тлеющие каркасы. Летчикам, по их желанию, предоставили места для отдыха — в помещениях, отведенных для офицеров и членов их семей, которые теперь пустовали, поскольку офицерские семьи были спешно эвакуированы. По дороге к дому отдыха кто-то из пилотов заметил на земле скрюченное тело — труп сбитого японского летчика. В жилых помещениях, как, впрочем, и в других, не осталось ни одного целого окна — все стекла были выбиты. Больше того: в стенах и потолках зияли пробоины и трещины, а под ногами хрустели битые предметы и куски обвалившейся штукатурки. Освещение подавалось по кабелю, пропущенному через один из проломов и подсоединенному к аварийному электрогенератору. Съестных припасов не осталось — кроме разве что консервированных грейпфрутов. В зиявшие проемы виднелись полыхающие вдалеке пожарища, отовсюду веяло смрадом.

Руины, окутанные дымом и зловонием, ожидали моряков «Энтерпрайза» и на другой день вечером, когда авианосец бросил якорь у Форд-Айленда. Если бы японцы, не дай Бог, захватили Перл-Харбор, «Энтерпрайзу» уже никогда не было бы суждено вернуться в Штаты: ему попросту не хватило бы топлива. Вот он и зашел вечером 8 декабря в Перл-Харбор, чтобы пополнить запасы горючего. Солнце уже начало заваливаться за горизонт, стояла облачность, но видимость в открытом море была хорошая, зато по всей акватории Перл-Харбора стлалась пелена дыма, а водная поверхность была покрыта толстым слоем грязной пены. Когда «Энтерпрайз» приближался ко входу в гавань, на его верхнюю палубу высыпали все свободные от вахты моряки. Когда же авианосец вошел в фарватер, солдаты из местного гарнизона, охранявшие укрепления по обе стороны прохода, встречали моряков молча и бросали на них потухшие взгляды, в которых читалось только одно — смертельная усталость. И лишь некоторые из охранников удивленно пожимали плечами и с укоризной кричали морякам вслед: «Эй, на авианосце! Где же вы раньше-то были?» — перемежая  возгласы досады и отчаяния отборными ругательствами. Вдали, за бронированными башнями укреплений, из которых выглядывали головы защитников Перл-Харбора, виднелись дымившиеся остовы ангаров и пепелища, оставшиеся на том месте, где совсем недавно стояли склады горючего, а чуть поодаль, на перепаханном бомбами аэродромном поле, — разбросанные в разные стороны, искореженные обломки того, что некогда представляло собой несокрушимые «летающие крепости».