Одиночный рубеж 3: Зелёный коридор - [17]

Не пробежав и половины пути, сохатый остановился зарывшись копытами в землю. Ближние мертвые всадники отреагировали на появление пета и направили туда послушных цурулов неспешным шагом, готовя арканы.

Лось припал на одно колено и начал гортанно мычать. Мелодично, протяжно, с чувством. Сохатый согнул шею в поклоне, направляя рога в сторону атакующих. С ветвистых наростов вырвались видимые глазу звуковые волны, движущиеся аккурат в надвигающихся всадников. Едва волны их коснулись, и цурулы, и наездники остановились, застывая.

Звук сам по себе был малоприятен. Учитывая, что я не только видел, но и слышал в качестве происходящее вблизи врага, то скривился сам. Лось продолжал орать, покрывая трубой видимого звука край лагеря противника.

— Киеренн, они застыли. Что дальше? — не дождавшись предложений от бортника, я начал требовать их сам.

— Твои зверушки, тебе и решать, — раздражающе ретировался ворчливый пчеловод.

— Ты вообще меня хотел внизу оставить! — вскипел я. — Гай, загоняй лося назад. Посмотрели и будет.

— А я вообще ничего не понял, — буркнул Киеренн.

Окей, главное, что я многое понял… Лось — станер, наш повелитель тараканов — мнительный чувственный ворчун, не способен просчитать на несколько ходов вперёд.

Пока всё это обдумывал, пронаблюдал, как лось неспешно встал с коленей, развернулся на сто восемьдесят и в припрыжку поскакал прочь с поля зрения противников, скрываясь в густой чаще леса, направляясь в тоннель.

На балконе повисла давящая, немая пауза. Все понимали, что Киеренн погорячился, и, ударившись в ребячество, опростоволосился, поставив под угрозу одного из нас, пусть и питомца.

Несмотря на то, что бортник, по моим представлениям, мало у кого вызывал положительные чувства, никто не стремился морально добить повелителя мух. А тот, ожидая чего-нибудь подобного, больше не привлекал к себе внимания.

Я осмотрел Хранилище, настроенное таким образом, что при открытии интерфейса первый лист стал вместилищем новинок. Кроме парочки ржавых мечей, фрагментов лат и тряпок нежити, ничего ценного не появилось.

Через минуту после лосиного звукового удара мёртвые всадники пришли в себя и вернулись в основные ряды.

— Леший, хватит дипломатии. Не молчи, — попросил я. — Надеюсь, твоё видение дальнейших действий существует.

— Пока новенькие у нас ни на что не способны, — без эмоций начал Двухсотый. — Необходимо в конце концов понять возможности тех, кто с нами давно. Шурнен. Вдарь хорошенько стихией, только главарей не поубивай.

Тем временем моё внимание привлекли меняющиеся показатели на карте. Рядовые войска погани прибывали с ужасающей быстротой. Если бы центурионы их не подрывали каждые пять секунд, ещё неизвестно, насколько бы увеличилась численность противника.

— Да, с-стихии подвлас-стны мне, — ответил нехебкау. — Но на такой дис-станции я могу управлять только водой. От урагана толку не будет, с-с-слиш-шком далеко. Огню вообщ-ще не достать.

— Тогда искупай вот этого, — леший ткнул пальцем в точку на столе.

Шурнен в кои-то веки проявил эмоцию на своей каменной морде. Сначала хитро глянул на Двухсотого, а затем сосредоточился на изображении карты, перехватил обеими когтистыми лапищами посох и с силой вдарил в пол.

Спустя миг участок шесть на шесть взорвался гейзером, поднимая в небо потоком стоявших там юнитов. В зоне поражения оказалось два центуриона, причём крайний успел неведомым мне образом узнать об опасности: припасть на колено, вонзая меч и щит в землю. Но он был единственным провидцем. Остальных, стоявших в эпицентре, подбросило метров на сто: даже с балкона была видно верхушку фонтана. Бурный поток воды порвал практически всех, кто попал в струю буйствующей стихии.

Когда всё закончилось, я был несколько удивлён: тот центурион, что успел принять стойку, лишился всего около двух сотен жизней. Второго же, подброшенного к небесам, в конце хорошо приложило оземь. После всех перипетий он лишился трети своего здоровья.

«Торп, центурион, уровень 61

Здоровье 2 253 / 3700»

Рядовые издохли все, их попросту стремительная вода перемолотила в фарш.

Все с уважением посмотрели на нехебкау.

— Кажется, ещё энфермедаду зацепило, — я покосился на табло со счётчиком войск. Точно, минус одна.

— Жаль-жаль, — вздохнул леший. — Она бы была нам полезна здесь. Их убивать нельзя.

— Можно! — взвилась Селеста. — Это я вас стращала, чтобы сестру наверняка принесли. А то если бы вы выбрали путь прямой сшибки, кто в этой мясорубке разобрался бы, где искать мою Лию.

— Мать твою, сисястая! — наконец отошёл от собственного промаха бортник. — Предательски это, скрывать свои истинные намерения от соратников.

Растерявший авторитет бортник не смог своими словами найти отклик в других. Его речи для меня теперь имели силу отражателя вызывая противоположные впечатления. Шаманка стеснительно улыбнулась и отвернулась от Киеренна.

— Энфермедада оживет спустя часов пять, в котле, — сказала феникс. — А если заклинатели почешутся, и того раньше, полчаса-час, и она снова готова примкнуть к нашим рядам.

— Пламенем когда сможешь врага поразить, соратник? — вернулся к Шурнену леший.