Одиночка - [24]

— Разве ты не помнишь, после чего это было?

— Как не помнить?! Тогда меня накрыло полутонным фугасом, и я двое суток пролежал под полуметровым слоем земли. Удивительно, как вообще остался жив! Повезло, если, конечно, не считать вдребезги разбитого бедра. Нашли почти случайно, ты же помнишь. Местные разбирали железо после очередного наступления, и какого-то черномазого пацана очень заинтересовали мои классные ботинки, торчащие из земли. Потом два месяца лихорадки и бреда с выворачивающей наизнанку тошнотой. Но все прошло, и с горем пополам мне удалось перебраться к нейтралам. Да, тогда единственный раз в жизни мне сказочно повезло.

— А потом «Пурпурное сердце» и досрочная демобилизация, закивал собеседник. — А в Айдахо я встретил Менгу.

— Да, на вечеринке у боевого друга я встретил Менгу, — эхом повторил Бретт. — Она была тогда чертовски хороша в голубом платье с белым платком на талии. Это были райские дни.

— Потом удачная работа в космопорте. Это, конечно, был мой звездный час!

— Да. И большие деньги. Через полгода я позволил себе сделать ей предложение. Купил собственный дом. Всего за пятьдесят тысяч в рассрочку на десять лет. Сказочное было время. Мария появилась зимой. Помнишь, она рожала в пожарной машине: не успели доехать до госпиталя. Замело дороги.

— Да. А еще через год родился Марк. Славный такой, с большими, как у Мэг, глазами.

— И голосом таким же звонким.

— Да, таким же. И тут начались трудности.

Бретт закрыл глаза, достал сигарету и протянул пачку собеседнику. Тот взял тоже, и оба закурили.

— А ты помнишь, когда она в первый раз сказала, что больна?

— Конечно. Это было в марте. Мы все тогда ездили к ее родителям. Они, да и я, были просто убиты этим известием.

— Но ведь все это случилось не сразу.

— Да. Прошло еще два года. Ровно два года, день в день.

Слезы выступили на глазах Бретта и его собеседника.

— Ее родители забрали детей к себе, и я каждую неделю мотался к ним через три штата.

— А интересно, они меня еще помнят?

— Нет, наверное. Уже и лицо, пожалуй, забыли. Ведь сколько времени прошло! Марк уже колледж заканчивает… А может, и помнят. Марк делал вырезки из газет, где упоминались названия кораблей, на которых я летал.

— Подожди, сколько я уже здесь?

— На «Ностроме»? Уже почти девять лет. Господи, как хочется отдохнуть. Забрать ребят и осесть в своем доме. Можно купить магазинчик. Вернусь, там видно будет.

— Ничего не выйдет! Я ведь уже не раз пробовал.

— Почему это не выйдет?

— Не могу. Как увижу их, вспоминаю Мэг. Так недельку-две промаюсь, и если не уйду в рейс, то рискую загреметь в психушку. Отделение пограничных состояний так и зовет. Вот и выбираю эту чертову неспокойную жизнь.

— Нет. После этого рейса все-таки попробую еще раз.

— Удачи тебе, — собеседник вдруг улыбнулся.

— Сейчас нам всем нужна удача, — вспомнил Бретт и прикрыл глаза. — Побыстрей бы прихлопнуть эту проклятую тварь — и спать. А там…

Зал был пуст, лишь слабо гудели лампы под потолком. Бретт протер глаза. Голова отчаянно болела. Тупая боль сползла с темени на виски и остро отдавалась в глазницах.

«Что это было? Черты знакомые. Сходство со мной все-таки есть. Может действительно розыгрыш? Не похоже. Скорее, все-таки галлюцинация. От удара по голове, что ли?..»

Еле слышный кошачий писк донесся из глубины коридора.

— Джонси, кис-кис-кис, иди сюда, прохвост, я тебе дам что-то вкусненькое!

Бретт с трудом поднялся и шатаясь пошел к выходу. Коридор был пуст. Он прошел в следующий зал. С потолка из системы пожаротушения мелким дождем срывалась вода.

— Гребаные испытатели! — Бретт поморщился, подставляя лицо под струи холодной воды. — Не умеете — не беритесь. Все умников из себя строят. Подождать не могут, лезут. Потом чини… Никуда этот ваш монстр не денется, а чувствительность у системы будет хреновая!

Вода глухо барабанила по шапке. Он снял ее. Холодные капли ощущались израненной кожей как удары палкой. Но вот наконец волосы намокли, и этот холодный компресс чуть облегчил боль. Перед глазами вдруг снова возник образ появившегося неизвестно откуда собеседника, и в ушах в такт ударам капель застучали его последние слова:

— У-да-чи те-бе!

Бретт резко обернулся. Вот он! Рыжий кот сидел между сочленениями труб.

— Ах вот ты где! На это раз тебе не уйти! Иди, иди ко мне! Тебя все ждут!

Бретт встал на колени и протянул руки. Кот сделал несколько маленьких шажков ему навстречу и замер. Уши прижались к голове, шерсть на загривке и спине встала дыбом, тело выгнулось в мост, пасть оскалилась, обнажая клыки, и кот угрожающе зашипел.

— Что с тобой, Джонси? Успокойся!

Он попытался ухватить кота за шиворот, но тот забился в угол между переборкой и трубой.

Поведение всегда дружелюбного кота насторожило Бретта, но причины он сразу определить не мог. Что-то странное было во взгляде Джонси. Он смотрел не на человека, а куда-то за его спину; там его что-то пугало и заставило принять оборонительную стойку. Странное чувство охватило Бретта. Он медленно, как во сне, поднялся с колен и лишь сейчас ощутил чье-то присутствие за спиной. Он развернулся и окаменел. В полумраке зала стояло что-то огромное и тянуло к нему свои тощие руки. Тяжелый горький ком застрял в горле, не давая возможности произнести ни звука. Огромная белоснежная с голубым отливом голова в гладком роговом шлеме, начинающемся ото лба и уходящем далеко назад, склонилась над ним. Потоки склизкой вонючей жидкости вывалились изо рта и забрызгали Бретту комбинезон. Он отшатнулся. Руки сжали оружие. Ощущение холодной ребристой рукоятки электрожектора немного успокоило его. Палец лег на спуск. Целый фонтан голубых молний вырвался из ствола и охватил лоснящегося разноцветными искрами монстра. В ушах стоял монотонный треск выстрелов, палец занемел на спусковом крючке… Картинка застыла. Время шло; ничего на происходило. Бретт опустил взгляд. Пустые пальцы судорожно дергались. Оружия в них не было.