Одиночество шамана - [113]

Марго, между тем, продолжала изливать восторженные слова. Сергей Васильевич, поскучнев, вытащил из своего потрёпанного портфельчика карту и углубился в неё. Наверное, в её линиях ему виделись таинственные подземные галереи, уходящие в непроглядный мрак. В боковых ответвлениях, называемых спелеологами латеральными альвеолами, таились летучие мыши. Они гроздьями свисали с колонн сталактитов. Виделись Сергею Васильевичу и загадочные катакомбы, похожие на капища, где проходили мистерии древних: на стенах – рисунки, загадочные иероглифы, стоят каменные идолы…

Ему очень хотелось, чтобы эти галереи были по-прежнему обитаемы. Нет, речь не о летучих мышах, пауках или мокрицах! Под землёй могли сохраниться те, которые построили эту сеть тоннелей, простирающуюся подобно сосудам и капиллярам под оболочкой планеты. Чтобы не привлекать к себе внимание людей, подземные обитатели, конечно же, постарались защитить свои ходы – и что это за система, человеку неизвестно. Но в неё должен существовать вход. Сергей Васильевич, забывая о своём возрасте, верил в это с поистине детской непосредственностью.

Он чувствовал: Андрей каким-то образом связан с предметом его мечтаний, но либо не хочет, либо не может помочь. Уфименко решил, что, скорее всего, не может: молодому человеку, наверное, запрещено делиться тайными знаниями с кем бы то ни было.

Сергей Васильевич оторвался от карты и посмотрел на Андрея. Ему показалось: парень о чём-то живо беседует со старухой. Однако они сидели молча, правда, при этом вид у них был такой, будто они разговаривали: губы растягивались в улыбке, руки подрагивали, брови приподнимались-опускались, да и слишком уж внимательно они глядели друг на друга.

– Кажется, Сергей Васильевич понял, что мы молча разговариваем, – заметил Андрей. – Смотрит на нас с подозрением…

– Глаза есть – вот и смотрит, – сказала Чикуэ Золонговна. – Я с ним, как с тобой, говорить не могу. Он другой.

– Сергей Васильевич, судя по всему, уже истомился, – продолжал Андрей. – Ему не терпится, чтобы вы наконец-то открыли тот самый вход. Если он, конечно, существует на самом деле.

– О! Женщина, кажется, устала говорить! – воскликнула Чикуэ Золонговна. Марго в самом деле смолкла и с умилением взирала на пожилую нанайку.

– Скорее, скорее что-нибудь делайте, лишь бы она снова не заморочила нас всех говорильней! – попросил Андрей.

– Я пришла сюда не столько из-за них, сколько из-за тебя, – сказала Чикуэ Золонговна. – Пыталась сказать тебе об этом, но не получилось…

– Из-за меня? – он искренне удивился. – Это потому, что Дачи взбрело в голову, будто меня какая-то болезнь изнутри грызёт…

– Дачи ни при чём, – поморщилась старуха. – Она добрая, но порой сама не знает, что болтает. Выдумала, будто я порчу снимаю. Тебя не болезнь грызёт. Ты сам знаешь, кто в тебе сидит.

– И вы знаете тоже? – осторожно спросил Андрей. Хотя, конечно, глупо было спрашивать об этом бабку Чикуэ, которая видела его насквозь.

– Можешь не бояться её, – усмехнулась старуха. – Когда молча разговаривают два человека, аоми ничего не слышит.

– Она последнее время предпочитает молчать, – сообщил Андрей. – Я догадался: если не хочу, чтобы она со мной общалась, нужно ей запретить говорить. Оказывается, воля человека – большая сила.

– Ой, не всегда! Аоми очень хитрые. Сколько они уже извели мужчин, в которых вселялись, – вздохнула старуха. – Человек, конечно, становился большим шаманом, но быстро уходил в верхний мир: аоми иссушает своей любовью, выедает мозг, она только сильнее делается – от человека одна оболочка остаётся…

– Но некоторые шаманы жили долго, – напомнил Андрей. – Ваша бабка Дадха, к примеру, тоже до глубокой старости дожила.

– Э, она сама выбирала сеонов: на каждое камлание – другой дух, – объяснила Чикуэ Золонговна. – Ни одному сеону или аоми бабка не позволила жить в своём теле. Они хитрые, но Дадха хитрее была. Каждый очередной сеон считал: шаманка выбрала его, потому что он самый-самый, и со всем усердием служил ей – рассчитывал остаться вместе. Сеон, он тот же мужчина: думает, что сам выбирает женщину. На самом-то деле это мы вас выбираем, – она лукаво прищурила глаза. – Аоми тоже женщина, и она выбрала тебя. Но это ещё ничего не значит. У мужчины может быть несколько женщин, сам знаешь, не маленький. И что, каждую пускаешь в душу?

– Да нет, – смутился Андрей. У него возникло подозрение, что проницательная старуха не только про аоми, но о Надежде с Настей тоже знает.

– Вот и настоящий шаман не каждого сеона или аоми пускал в душу, – продолжала Чикуэ Золонговна, не обращая внимания на покрасневшие мочки ушей собеседника. – Он всегда помнил: это злые силы, которые могут послужить добрым делам. Но верить им нельзя. А ты, похоже, доверился…

– Как вы всё-таки узнали о Ниохте? – задал Андрей давно мучавший его вопрос.

– Э, не знала, что её так зовут, – старуха покачала головой. – Кажется, она служила одному орочского шаману, имя его запамятовала уже. Он с ней как с женщиной жил, и до того полюбил, что про всё на свете забыл. Научила она его многому, но забрала у него жизнь. Быстро он сгинул: камлать перестал, юрту никому не открывал, не ел, не пил, одна любовь у него на уме. Ох, гибельна страсть аоми: всю мужскую силу забрала, выпила его соки, сердце выгрызла…