Одиночество. Падение, плен и возвращение израильского летчика - [66]

— Рон, я знаю, что это ты сделал меня командиром эскадрильи. Спасибо тебе за это. Однако мне кажется, что война в твои планы не входила. Поэтому, если хочешь, найди себе командира с опытом полетов на «Скайхоке», а я вернусь на «Мираж».

По неизвестным мне соображениям, которые я так никогда и не понял, Рон посмотрел на меня и сказал:

— Я хочу, чтобы ты остался. Возвращайся в эскадрилью и продолжай командовать.

Я повернулся на каблуках, вышел, сел в машину, на которой до недавней среды ездил Голди, и вернулся в свою черную дыру — в 115-ю эскадрилью, на войну Судного дня.

Глава 36 6 октября 1973 года

В эскадрилье царило возбуждение. Все летчики благополучно вернулись с различных заданий. Суматоха сильно мешала моим попыткам осмыслить новые реалии, которые и без того были, кажется, не слишком успешными. Я чувствовал себя совершенно не на своем месте. Впервые в жизни я оказался в толпе мужчин, одетых в летную форму, чьих имен я не знал. Я даже не был уверен, что знаю, для чего служит каждая комната в командном здании эскадрильи. На командном пункте, расположенном на подземном этаже, несколько офицеров говорили по телефону, и я понятия не имел, с кем и о чем они говорят.

Я попросил красавицу Нили, секретаршу командного пункта, позвать всех летчиков в комнату для совещаний, чтобы попытаться хоть немного привести вещи в порядок. Когда я вошел, внезапно наступила полная тишина. Среднее кресло в первом ряду оставалось свободным. Это было место командира эскадрильи. Я прошел мимо него, поднялся на трибуну и в течение следующего получаса попытался создать эффективную схему, по которой мы сможем работать.

Выступая там, раздавая указания, я параллельно, на отдельной частоте, вел напряженный диалог с самим собой. Все эти люди смотрели на меня как на командира эскадрильи, говорил я себе, и это очень странно. Кто-то задавал конкретные вопросы, например, как уклониться от переносных зенитных ракетных комплексов (ПЗРК), я ответил. Но по-прежнему недоумевал, почему никто не спросит, почему бы мне не передать командование кому-то, знакомому с этими самолетами. Я рассказывал о правилах воздушных боев и воздушных операций по опыту Шестидневной войны, в которой не участвовали многие из сидевших в комнате, и говорил, что сейчас они другие. Дани Песах может принять командование, сказал я себе, продолжая свое выступление. Его уже наметили будущим командиром эскадрильи «Скайхоков», которая будет развернута на базе «Эцион» под Эйлатом. Я думал, сказать ли им, что я предлагал Рону отстранить меня и передать командование кому-нибудь другому. Нет, решил я, их это не касается, и упомяни я об этом, я утрачу в их глазах последние остатки авторитета. То, как говорили собравшиеся в комнате, не оставляло сомнений, что в их глазах я являюсь бесспорным командиром эскадрильи. Они ждали, что я отвечу на их вопросы. В самом деле, разве ты не тот самый летчик, который совсем недавно сбил за три дня пять вражеских самолетов? Они хотели, чтобы я дал указания по оперативным вопросам. И даже задавали, без всякой задней мысли, вопросы, требующие хорошего знакомства с самолетом — знакомства, о котором я в этот момент мог только мечтать.

В глазах наиболее старых и опытных пилотов-резервистов я искал хоть какой-нибудь намек на помощь с их стороны. Один из них, Гланц, был моим командиром на первом этапе летного курса. Другой, Илан Хейт, восемь лет назад одновременно со мной начал служить в эскадрилье «Миражей» в Тель-Нофе. Педо окончил летную школу через четыре месяца после того, как я получил свои крылышки. Эти и другие резервисты, сидевшие в комнате, хорошо меня знали. Что они думают об этой ситуации? Однако в их глазах я мог прочесть лишь одно: будь решительным и умным командиром. Не ищи волшебных решений. Ты оказался на месте Голди при столь трагических обстоятельствах? Это твоя проблема. С этого момента ты — номер один.

Я просмотрел лист позывных командиров формаций. Мое имя стояло первым. Цвика Башан, начальник штаба эскадрильи, дал мне позывной «Персик». Отныне я до конца войны стал «Персик-1».

Ближе к полуночи кто-то разложил матрасы на полу моего кабинета. Я лег, не снимая комбинезона и ботинок. Наконец-то у меня было немного времени поговорить с самим собой. Когда два месяца назад ты пересек залив, спеша на помощь Ави Ланиру и Пригату, — говорила одна половина мозга другой, — ты почувствовал, что полет над египетской территорией больше не вызывает у тебя тех ужасных симптомов, которые прежде неизменно возникали, когда ты возвращался с боевого задания. Да, — отвечала другая половина, которая до этого выступала в роли слушателя. — Но тогда ты, по крайней мере, летел на «Мираже», машине, которую ты знаешь сверху донизу, с которой ты давно сроднился и стал единым целым. Почему, — вопили хором обе половины, — из всех людей в израильских ВВС именно тебя загнали в такую ситуацию, что ты вынужден начинать войну со столь трудной и невыгодной позиции! Почему бы тебе просто не сдать командование и не вернуться на базу Хацор, чтобы повести в бой звено «Миражей», то есть заняться тем, что ты умеешь делать и делаешь хорошо?