Одиночество контактного человека. Дневники 1953–1998 годов - [8]

[59]. Kiss-kiss-kiss Аксеновы.

21.4.70. Вчера встретился с Васькой. Не пьет, не курит, сама добродетель.

Ходили по перрону, солидно говорили о делах. Все это так мало похоже на грешного Аксенова.

Говорит:

– Бёлль[60] приезжал. Встречались осколки новой волны. Евтушенко, Белла[61], я. Бёлль очень мягкий человек. Много раз пил за Солженицына. Вот человек, который не подличал никогда, а всем нам в разной мере приходилось.

Эту же мысль он выразил в статье об истинной свободе.

Говорил о своем романе. Где-то с грустью, иногда мягко, с надеждой.

– Про то, что я не член редколлегии, я узнал от секретарши[62].

О Кузнецове[63]:

– Сексуальный маньяк… Дома – оргии, и КГБ это засекло.

…Из Васькиных историй.

Солженицына спросили, как он живет.

– Хорошо. Могу писать.

– Но печататься?

– Это же временно не печатают.

13.10.70. Приезжал Аксенов. Грустен был. Ходили по осеннему Питеру, гребли ногами вороха листьев.

Не пьет. Угнетен. Нет, сказал, друзей в Москве, одни собутыльники…

Выступает 2 дня с юморесками – и нет аплодисментов.

Слабо, сам чувствует. Я его не отговаривал, не утешал – Фред тоже.

Пишет понемногу новую книгу.

– О чем?

С улыбкой:

– Это мой нобелевский роман (более поздняя приписка – «Ожог». – А. Л.).

Это все потому, что Солженицын получил премию[64].

Были в ресторане. Он, Аксенов, не как обычно, пил квас со льдом, говорил тихо, пили за премию.

Был шут гороховый Рейн[65]. Типичная богема, фрондер, пустобрех. А без него хорошо нам стало.

16.4.71. Был и даже жил у меня Васька. Читал свой «нобелевский», как он еще в Москве сказал, роман. Интересно.

6.6.71. Дорогой Вася! Находясь в гостинице «Одон» в городе Улан-Удэ (Верхнеудинск в прошлом) и будучи в полном сознании, хочу поздравить тебя с хорошим романом, который я только что дочитал до конца[66].

Поверь, говорю это с радостью, ибо не верил в удачу и боялся его читать. Подозреваю, что это самая лучшая твоя вещь. Пойми верно. И «Звездный» я люблю, и «Коллеги», но это более зрелая вещь, настоящий роман. Но, главное, это точно и умно написано, с ясным смыслом – вот они, романтики, самоубийцы 1905 года, ожидающие бури, а потом, потом…

Ах, милый мой Аксенов, вот теперь бы поговорить с тобой, а потом все забудется, и сказать – не скажешь.

Обнимаю тебя крепко. Все, как известно, проистекает от невежества. Ругают те, кто не читал. Я был почти с теми (в мыслях). Извини. Твой Сеня Ласкин.

20.5.75. Был вечер встречи – мне, врачу, 20 лет. Приехал В. Аксенов, ночевал у меня. Было весело…

25.9.75. Аксенов написал американские заметки[67]. Это очень хорошо. Глубоко и неожиданно. И все же это лучший сейчас прозаик. Ах, если бы ему писать то, что хочется, он не делал бы кинокартин и не писал бы глупых детских книжек.

30.12.75. (Вклеено в дневник. – А. Л.) Дорогой Сенька! Я несколько раз звонил тебе, и всякий раз вздыхал с облегчением – потому что страшно дозвониться и узнать то, что Кира мне передала с твоих слов не очень вразумительно о кошмаре с Мишей[68]. Тем не менее, надо все знать, и я прошу тебя написать мне, что с ним случилось. Есть ли у тебя адрес и телефон Лиды?

В Рождественские дни, когда думаешь об этих жутких игрищах судьбы, еще тише просишь у Бога помощи для нас, бедных людей.

Желаю тебе, Сенечка, и Оле, и Саше хорошего творческого духа и телесной крепости.

Ваш старый друг Вася.

Переделкино

22.8.77. …Почитываю Ваську Аксенова, удивляюсь его таланту и раздумываю о завтрашнем дне.

25.8.77. Прочитал детскую книгу В. Аксенова[69]. Удивительная словесная окрошка и задуривание… Читаешь и понимаешь, что все это – слова, слова и обман беспрецедентный.

16.11.78. Прочитал «Регтайм»[70]. Васька – гигант. Счастлив, что у меня есть такие друзья!

28.4.79. Не еду в Англию. Закрыли визу. Странно. Возможно, это связано с Аксеновым. Но вообще что-либо объяснить совершенно невозможно. Теряюсь в догадках.

18.4.80. Васька 8.4 подал заявление на выезд. Он едет (вероятно) в Париж, дальше будет читать лекции в западных университетах. В феврале он был исключен из Союза кинематографистов. Сейчас в Италии вышел в издательстве «Мондадори» его «Ожог», 500 стр. (поздние шестидесятые, ранние семидесятые). О романе говорят – это самое глубокое произведение последних лет, выдвигающее Аксенова на первое место в литературе, рядом с Битовым[71] и Сашей Соколовым[72], его книгой «Между собакой и волком». Ваське 47 лет. Мы очень мало виделись последние годы, а душа, душа болит.

29.6.80. Фред был у Васьки Аксенова, которого теперь все «патриоты» называют Гинзбургом. И не иначе.

Васька уезжает. Купил дом за 35 тыс. для сына, дача какого-то маршала в Переделкино. Дома – иностранцы, Белла Ахмадулина с Борисом Мессерером. И жена Майка[73], которой, как Васька сказал, он обязан жизнью.

Много говорили обо мне. Он сказал: «Сене этого романа («Ожога») не понять. Он этого не пережил[74]».

Рад был Фреду, прислал пьесы и книжку с трогательной – религиозной – подписью.

Молился истово, ставил свечки – как много изменилось за эти 25 лет![75]

Вот она, моя молодость, мой лицей.

24.7.80. Уехал Васька с женой Майей, с ее дочкой, зятем и внуком. Целый кортеж. Что-то кончилось сразу, отпал целый пласт и моей жизни, как все странно – и даже невероятно!