Одиночество Калли и Кайдена - [3]

– Извини, не видела. – Маки величественным жестом обводит зал рукой. – Тут столько народу.

– Ничего. – Я машу ей на прощание. – Пойду поищу его.

Уходя, думаю: а видела ли она своего мужа и спросила ли, где он поранил руку?

В гостиной нахожу своего брата Джексона. Он сидит на диване и разговаривает со своим лучшим другом Калебом Миллером. При виде этой сцены я замираю на пороге. Они смеются, болтают, пьют пиво как ни в чем не бывало. Презираю своего брата за этот смех, за то, что он вообще находится здесь, а я вынуждена искать его и сообщать, что мама ждет его в машине.

Надо подойти к нему, только вот беда – ноги приросли к полу. Знаю, нужно покончить с этим, но тут полно людей – одни по углам целуются взасос, другие танцуют посреди комнаты, мне от этого неуютно.

Я не могу дышать. Я не могу дышать. Ну же, ноги, шевелитесь.

Кто-то врезается в меня, и я едва не падаю на пол.

– Извини, – просит прощения низкий голос.

Хватаюсь за дверной косяк, и это выводит меня из транса. Быстро иду по комнате, не интересуясь тем, кто это налетел на меня. Мне нужно выбраться отсюда, чтобы обрести способность дышать.

Взяв аптечку из буфета и пакет со льдом из холодильника, пускаюсь в долгий путь назад и выхожу из дома через боковую дверь, никем не замеченная. Кайдена на улице уже нет, но из окна домика у бассейна льется свет.

Неуверенно открываю дверь и просовываю голову в слабо освещенную прихожую.

– Это я.

Кайден выходит из задней комнаты. Он без рубашки и прижимает к лицу полотенце – ярко-красный комок ткани.

– Принесла что нужно?

Проскальзываю внутрь и закрываю за собой дверь. Протягиваю аптечку и пакет со льдом, а сама отворачиваюсь к двери, чтобы не смотреть на Кайдена. От вида его голой груди и низко сидящих на бедрах джинсов мне становится не по себе.

– Калли, я не кусаюсь. – В голосе никакого чувства. Кайден берет у меня аптечку и лед. – Тебе незачем пялиться на стену.

Заставляю себя перевести взгляд на Кайдена. Внимание приковывают шрамы, пересекающие его грудь и живот. Вертикальные линии, идущие по предплечьям, – самые страшные, они широкие, неровные, с зазубринами, как будто кто-то прошелся по коже парня тупой бритвой. Мне хочется провести по шрамам пальцами, чтобы унять боль, стереть из памяти жуткие воспоминания.

Парень быстро опускает полотенце, чтобы прикрыться. На миг мы встречаемся взглядами, и в его единственном открытом глазу я замечаю смущение. Момент проходит, краткий, как щелчок пальцев, и, кажется, не вернется уже никогда; у меня в груди тяжело стучит сердце.

Кайден моргает и прижимает пакет со льдом к опухшему глазу, а ящичек с медикаментами неуверенной рукой пристраивает на краю стола. Пальцы у него дрожат, все костяшки ободраны.

– Можешь достать марлевую салфетку из аптечки, а то у меня пальцы немного болят?

Неумело вожусь с защелкой, ноготь застревает в щели и обламывается. Из-под него течет кровь, но наконец я откидываю крышку и начинаю искать марлю.

– Тебе, наверное, придется накладывать швы на эту рану под глазом. Она выглядит опасной.

– Все будет хорошо. – Кайден промокает рану полотенцем, морщась от боли. – Надо только промыть ее и залепить чем-нибудь.

Горячая вода, от которой идет пар, течет по моему телу; она обжигает кожу, оставляя на ней красные пятна и волдыри. Я просто хочу снова почувствовать себя чистой.

Забираю у Кайдена мокрое полотенце, осторожно, чтобы не задеть пальцы, и придвигаюсь к нему, хочу осмотреть рану. Рассечение такое глубокое, что видна мышечная ткань.

– Тебе точно надо накладывать швы. – Я слизываю кровь с большого пальца. – Или останутся шрамы.

– Шрамы меня не пугают, особенно те, что снаружи. – Углы рта Кайдена приподнимаются в горькой усмешке.

Мне понятен смысл его слов.

– Я и правда думаю, нужно, чтобы мама отвезла тебя к доктору, а там ты ей расскажешь, что случилось.

– Этого не будет никогда, а если бы даже было – без разницы. – Кайден начинает отматывать бинт, но вдруг роняет его на пол. – Все это неважно.

Дрожащими пальцами поднимаю бинт, распутываю его и наматываю себе на руку. Отрываю кусок нужной длины, вынимаю из аптечки пластырь. Выкинув из головы последние страшные мысли, протягиваю руку к щеке Кайдена. Он стоит очень спокойно, прижимая к груди поврежденную руку, а я накладываю марлевую салфетку на рану. Кайден смотрит на меня, его брови сдвинулись, он почти не дышит, пока я прилепляю пластырем марлю.

Готово. Отстраняюсь и облегченно вздыхаю. Кроме членов семьи, Кайден – первый человек, которого я коснулась за последние шесть лет.

– И все равно я считаю, нужно наложить швы.

– Ты видела в доме моего отца? – Кайден закрывает аптечку и стирает с крышки капельку крови.

– Нет.

В кармане пищит телефон, пробегаю глазами сообщение.

– Мне нужно идти. Мама ждет в машине. Ты уверен, что больше ничего не нужно?

– Все будет хорошо. – Кайден больше не смотрит на меня, подбирает полотенце и идет в заднюю комнату. – Ладно, думаю, увидимся в другой раз.

Увы, нет.

– Конечно увидимся. – Я кладу телефон в карман и направляюсь к двери.

– Спасибо тебе, – вдруг добавляет Кайден.

Останавливаюсь, уже взявшись за ручку двери. Ужасно, что приходится покидать его, но я слишком труслива, чтобы задержаться.