Одиннадцатая заповедь - [27]

– Смертная казнь, конечно, – сказал Зеримский. – По вынесении приговора сообщите прессе, что я лично буду присутствовать на казни.

– А когда казнь? – спросил министр юстиции.

Зеримский полистал органайзер.

– В пятницу в восемь утра.

Через несколько секунд после ухода Болченкова в камеру Коннора вломились три здоровых мужика. Двое из них стащили Коннора с койки и швырнули на стул, на котором недавно восседал Болченков. Они заломили ему руки за спину и надели наручники.

Коннор впервые в жизни увидел опасную бритву. Двое громил пригнули ему голову, а третий ржавым лезвием наголо выбрил его. Еще долго после их ухода по лицу Коннора струилась кровь.

В конце концов Коннор уснул. Он не мог сказать, сколько времени проспал. Следующее воспоминание – его подняли с пола и снова швырнули на стул. Все тот же головорез длинной толстой иглой наколол Коннору на левом запястье номер 12995. При этом он обращался с Коннором так же нежно, как и во время бритья.

Вернувшись в третий раз, тюремщики вытолкали его из камеры в длинный темный коридор. Коннор пытался не думать о том, каковы их дальнейшие планы. В представлении на награждение лейтенанта Фицджеральда Почетной медалью Конгресса говорилось, как бесстрашно лейтенант вел в атаку своих солдат, как спас жизнь другому американскому офицеру и совершил потрясший всех побег из вьетнамского лагеря для военнопленных. Но Коннор-то знал, что бесстрашных людей не бывает. В лагере он продержался год пять месяцев и два дня – но тогда ему было двадцать два, а в двадцать два года кажется, что ты бессмертен.

Когда его вытолкали на улицу, первое, что увидел Коннор в лучах утреннего солнца, была виселица, над возведением которой трудилась команда заключенных. В тюремный двор въехала милицейская машина, и один из громил впихнул его на заднее сиденье. К удивлению Коннора, в автомобиле сидел начальник милиции.

Болченков подался вперед и сказал шоферу:

– Во Дворец правосудия.

Появившись в понедельник в Лэнгли, Джоан Беннетт прямиком направилась в библиотеку. В течение следующих девяти часов ей предстояло изучать пришедшие по электронной почте выжимки из свежих ближневосточных газет. Она выискивала все упоминания о Соединенных Штатах и, если материал казался ей важным, отсылала его начальству на третий этаж. Это была утомительная, отупляющая работа, но Джоан не хотела радовать Гутенберга своей отставкой.

Незадолго до полуночи, когда у Джоан начинался обеденный перерыв, она изучала стамбульскую «Ньюс», единственную в Турции англоязычную газету. Внезапно ей в глаза бросился заголовок: «Киллер идет под суд». В статье говорилось о южноафриканском террористе, представшем перед судом по обвинению в покушении на нового президента России. Эта история не вызвала бы у нее интереса, если бы не карандашный портрет обвиняемого, помещенный в газете в качестве иллюстрации.

Джоан набрала ключевую фразу: «Покушение на Зеримского» и включила режим поиска. Все найденные компьютером статьи сходились в следующем: человек, арестованный на площади Свободы, – нанятый русской мафией южноафриканский киллер по имени Пит де Вилльерс; найденная среди его вещей винтовка идентична винтовке, из которой двумя месяцами ранее был застрелен кандидат в президенты Колумбии Рикардо Гусман.

Джоан точно знала, кого собираются судить в Санкт-Петербурге. Она сняла трубку телефона и набрала номер, который знала наизусть. Прошло некоторое время, прежде чем заспанный голос на другом конце провода спросил: «Кто это?»

Джоан была краткой:

– Мне срочно нужно с тобой повидаться. Это важно. Я буду у тебя через час с небольшим.

Она положила трубку. Несколько секунд спустя еще один человек был разбужен телефонным звонком. Он внимательно выслушал сообщение и сказал:

– Придется сделать это на несколько дней раньше.

Коннор стоял у скамьи подсудимых и разглядывал зал судебных заседаний. Сперва его взгляд остановился на присяжных. Двенадцать честных и добропорядочных граждан? Вряд ли. Никто из них даже не взглянул в его сторону.

Все встали, когда из боковой двери появился человек в длинной черной мантии. Он уселся в большое кресло под портретом изображенного во весь рост президента Зеримского. Со своего места поднялся секретарь суда и по-русски зачитал обвинительное заключение. Коннор едва успевал следить за тем, что происходит. Секретарь сел на свое место, а из-за стола, стоявшего прямо под судейской кафедрой, поднялся мрачный человек и обратился с речью к присяжным.

Держась за лацканы пиджака, прокурор долго описывал события, которые привели к аресту подсудимого. Он рассказал присяжным, как в гостиничном вестибюле среди личных вещей де Вилльерса была обнаружена винтовка, из которой злодей собирался убить их обожаемого президента.

– Тщеславие оказало подсудимому плохую услугу, – заявил прокурор. – На кейсе с оружием были четко обозначены его инициалы.

Свой монолог он закончил так:

– С моей точки зрения, присяжные могут вынести только один вердикт, а суд – только один приговор. – Он кисло улыбнулся судье и сел на место.

Коннор обвел взглядом зал заседаний в поисках того, кого назначили его защитником. Судья кивнул молодому человеку, по внешности – вчерашнему студенту. Тот поднялся и произнес всего одну короткую фразу: