Одиннадцатая заповедь - [19]

Последовала долгая пауза.

– Так он не получил работу в «Вашингтон провидент»? – наконец тихо спросила Мэгги.

Официант принес их заказ.

– Вот почему в четверг Бен Томпсон был так холоден со мной. Он даже не счел нужным предложить мне чего-нибудь выпить.

– Извини. Я думала, ты уже знаешь.

– Ничего страшного. Коннор сообщил бы мне об этом, благополучно пройдя другое собеседование. Он сказал бы, что новое предложение гораздо заманчивее, чем работа в «Вашингтон провидент».

– Как же хорошо ты его изучила.

– Иногда мне кажется, что я его совсем не знаю. В настоящий момент я не имею ни малейшего понятия, где он и чем занимается.

– Я знаю не намного больше твоего, – сказала Джоан. – В первый раз за девятнадцать лет он, уезжая, не оставил мне инструкций.

– Ведь в этот раз все не так, как всегда, правда, Джоан?

– Почему ты так думаешь?

– Он сказал, что едет за границу, но не взял паспорт. Полагаю, что он все еще в Штатах. Но почему…

– То, что он не взял паспорт, еще не означает, что он не за границей.

– Да, но он впервые спрятал его так, чтобы я не нашла, – настаивала на своем Мэгги.

Через несколько минут снова появился официант и убрал грязные тарелки.

– Не желаете ли десерт? – спросил он.

– Я – нет, – ответила Джоан. – Только кофе.

– Мне тоже, – добавила Мэгги. – Черный. – Она посмотрела на часы. У нее оставалось всего шестнадцать минут. Она закусила губу. – Джоан, я никогда раньше не просила тебя нарушать инструкции, но сейчас мне очень нужно кое-что узнать.

Джоан бросила взгляд на симпатичного молодого человека, на протяжении последних сорока минут подпиравшего стену на противоположной стороне улицы. Ей показалось, что она его уже где-то видела.

Когда без семи минут два Мэгги вышла из ресторана, она не обратила внимания на то, что молодой человек достал из кармана мобильный телефон.

– Да, – ответил ему Ник Гутенберг.

– Миссис Фицджеральд только что вышла из ресторана, где она обедала с Джоан Беннетт. Они пробыли вместе сорок семь минут. Я записал весь их разговор.

– Хорошо. Немедленно привезите мне пленку.

Когда Мэгги бежала по ступенькам здания приемной комиссии, часы на стене университета показывали 1.59.

В Москве же было без одной минуты десять. Наслаждаясь финалом «Жизели», Коннор время от времени переводил театральный бинокль с танцевавшей на сцене балерины направо, чтобы убедиться, что Зеримский все еще в своей ложе.

Для Зеримского это был еще один тяжелый день изнурительной избирательной кампании, и Коннора не удивляло, что он то и дело пытается подавить зевоту. Кандидат выехал в Ярославль ранним утром, а вернулся в Москву лишь незадолго до спектакля.

После представления Зеримский сразу же покинул театр. На улице его и свиту ожидала целая вереница автомобилей. Коннор отметил, что мотоциклистов эскорта уже не двое, а четверо. То есть кое-кто начал склоняться к мысли, что Зеримский станет следующим президентом России.

Коннор прибыл на вокзал через несколько минут после Зеримского. В купе он запер дверь, зажег свет и принялся изучать программу пребывания Зеримского в Санкт-Петербурге. В другом вагоне кандидат в президенты вместе с руководителем своего предвыборного штаба тоже изучал график визита.

– Опять: утром пойди туда, вечером сделай то, – ворчал он. А тут еще Титов добавил посещение Эрмитажа. – Зачем мне Эрмитаж?

– Ведь вы же были в Пушкинском музее. Если вы не посетите знаменитейший российский музей, вы нанесете оскорбление жителям Санкт-Петербурга.

Зеримский ехал в северную столицу в первую очередь для того, чтобы встретиться с генералом Бородиным и высшим военным командованием. Если удастся убедить генерала снять свою кандидатуру и поддержать его, тогда военные – а это почти два с половиной миллиона человек – пойдут за ним и ему достанется главный приз. Чтобы все прошло гладко, Зеримский собирался сделать Бородину предложение, от которого тот не сможет отказаться.

Коннор понимал, что завтрашняя встреча с генералом может стать решающей для Зеримского. В начале третьего ночи он погасил свет и сразу же заснул.

Эшли Митчелл выключил у себя свет сразу же, как только поезд отошел от платформы. Но он не спал.

Сергей не скрывал восторга от того, что поедет на петербургском экспрессе. Он шел за Джексоном, как жизнерадостный щенок. Когда Джексон открыл дверь купе, Сергей заявил: «Оно больше моей квартиры», запрыгнул на полку, скинул ботинки и натянул на себя одеяло, даже не сняв одежды.

Джексон начал готовиться ко сну, а Сергей протер локтем запотевшее стекло и принялся наблюдать за происходящим на улице. До отхода поезда он не произнес ни слова.

– А сколько нам ехать до Санкт-Петербурга? – спросил Сергей Джексона, когда поезд наконец тронулся.

– Восемь с половиной часов. У нас впереди трудный день, поэтому постарайся уснуть.

Сергей погасил у себя свет, Джексон не спал. Теперь он понимал, зачем его друга отправили в Россию: Хелен Декстер решила убрать Коннора.

Днем он безуспешно пытался дозвониться до Энди Ллойда по мобильному. Не рискнув звонить главе аппарата Белого дома из гостиницы, он решил еще раз попытать счастья после завтрашнего выступления Зеримского на площади Свободы. Джексон был уверен, что Ллойд предоставит ему полномочия прекратить операцию, пока не стало слишком поздно. Он закрыл глаза.