Одинаково испорченные - [25]

Пока же из его слов стало понятно совсем немногое: он не одобряет предпринятые мной самодеятельные поиски начальников и предостерегает против возможной работы с Пугачевым. Легче было прямо сказать: «Парень, будь осторожен. Не светись без особой необходимости». Но отец по-простому не умеет. Если перевести его рекомендации на нормальный язык, то получится — занимайся своими текстами и не суй нос, куда не следует. И остерегайся доброходов, которые отныне будут появляться возле тебя.

Я с раздражением подумал, что отец и прежде не нуждался в том, чтобы я понимал его указания. Для него всегда было важно, чтобы я неукоснительно выполнял их. Отец искренне считает, что если я киваю во время разговора с ним и соглашаюсь выполнять его отцовские советы, то это автоматически означает, что я понимаю, о чем он говорит и полностью разделяю его точку зрения на текущие события. Так и слышу его выговор: «Ты не понимаешь? Но я же тебе объяснял».

Что ж, может быть, мне и в самом деле следует отказаться от самодеятельности и внимательнее прислушиваться к его словам?

Глава 7 1

Утром я проснулся в прекрасном настроении. В первое мгновение мне не удалось сообразить, что это меня так вдохновило. А потом раздалась битловская «Дай мне денег, мне очень нужно», и все встало на свои места. Я люблю «Битлз», но потом я догадался, что меня разбудила мелодия из сработавшего мобильника, настроение испортилось. Я выругался. Чего это, спрашивается, Пермяков звонит в такую рань?

— Слушаю.

— Хримов, это вы?

— Что за дурацкий вопрос! Конечно, я.

— У меня к вам дело.

— Догадываюсь, что вы звоните мне ранним-ранним утром не из хулиганских соображений.

— Я должен сообщить, что на ваше имя поступила депеша. Вы должны срочно получить ее.

— Читайте.

— Нет, так дела не делаются. Вы должны лично получить ее и расписаться в получении. Депеша — это штука серьезная.

— Расписаться? — удивился я.

— Как минимум.

— Хорошо. Я буду. А теперь скажите, что случилось? По секрету.

— А мне откуда знать? Я в чужие дела не лезу.

— Вы это серьезно?

— Да — я в чужие дела не лезу.

— Ладно. Буду, — сказал я и отключился.

Придется идти. Я попытался сообразить, кому это понадобилось посылать мне депешу? Слышал, что существует такой сугубо официальный способ обмена информацией с литераторами, входящими в руководство литературного союза. Но при чем здесь я? Потом догадался, наверное, это Пугачев желает получить подпись на бланке вербовки. Вот он удивится, когда я откажусь! А знал бы причину — не могу ослушаться отца — удивился бы еще сильнее.

Это очередное доказательство неоспоримого факта, что отказываться надо решительно и сразу. Меньше потом беготни будет. Но права Анна — я существо удивительно легкомысленное. После тяжелого разговора с Пугачевым мне на миг показалось, что я сумел обнаружить в нем что-то разумное, живое, неподконтрольное указаниям начальников. Наивно посчитал, что у нас завязался своеобразный интеллектуальный поединок, некое подобие шахматной партии. Решил, что на каждый его ход, я смогу ответить своим. До сих пор не изжил детское представление о том, что логика и факты одинаково действуют на всех разумных существ. Просчитался. И вот теперь должен, бросив свои дела, тащиться в издательство за какой-то дурацкой депешей.

Получается, что я примерно наказан за чрезмерно лестное отношение к человечеству.

2

Пермякова на месте почему-то не оказалось, секретарь Лариса приветливо улыбнулась мне. Не исключено, что она недавно читала мои тексты, и они, возможно, ей понравились. Как было бы замечательно, если бы ее приветливость объяснялась именно этим. После того, как Нина перестала писать, мне стало не хватать благодарных читательниц.

— А мы вас давно ждем, — сказала Лариса.

— Странно, — ответил я. — Господин Пермяков позвонил мне всего час тому назад.

— Все дело в депеше, которая пришла на ваше имя, — шепотом сказала Лариса. — Ярослав Кимович сокрушается, когда у нас в редакции депеши скапливаются.

— И много у вас скопилось депеш?

— Я не могу сказать. Это закрытая информация.

— И не надо. Это я просто так спросил, чтобы поддержать разговор.

— Правда?

— Честное слово. Ну, вот, собственно, я и пришел. Готов принять вашу депешу.

— Я не могу. Не имею права. Ярослав Кимович сам должен вручить ее вам.

— Не ожидал, Лариса, что вы разведете в издательстве махровую бюрократию!

— Это не я. Как вы могли подумать на меня!

— Простите. Я неудачно пошутил. Где же Пермяков?

— Ярослав Кимович сейчас придет, подождите, пожалуйста. Чашечку кофе?

— Нет. Спасибо. Можно я посмотрю ваши новинки?

— Конечно.

Я немедленно воодушевился. Во временной недоступности пресловутой депеши обнаружились свои достоинства. У меня появилось свободное время, которое я мог с чистой совестью посвятить знакомству с новыми книгами, изданными в «Пятом измерении». В этом было одно из несомненных преимуществ личного посещения издательства. Умирает литература или еще сопротивляется, вопрос для меня не слишком важный, когда я своими глазами вижу корешки только что изданных книг, заполняющих стеллаж во внутренней комнате кабинета Пермякова. Я поспешил туда. И, надо сказать, не был разочарован.