Один в поле воин - [18]

– А ты не хочешь выйти со мной?

– Пошли! – Яцкевич схватился за ручку дверцы.

– Закончили! – осадил их Шустов. – Сидите на месте!

– А чего он?.. – у Сергея не хватило слов. Невольно его нижняя губа выдвинулась, выражая детскую обиду.

– Яцек прав, – жестко произнес Олег. – Тебе надо учиться у него. У Норика, Тимофея. Убей в себе жалость, Серега.

– Ладно, – Белоногов постарался взять себя в руки. Он достал пачку "Мальборо", зачем-то размял сигарету. – Скажите мне, в чем я не прав? В том, что проникся сочувствием к женщине, у которой убили сына, свалили на него вину за убийство девочки? Это преступление?

– Это называется слабостью, – ответил Оганесян. – У меня такое чувство, что ты говоришь под чью-то диктовку, это не твои слова. Мне интересно, почему ты поверил ей.

– Да потому, что говорил с ней, видел ее глаза.

– О-о... – протянул Яцкевич, – Толстой взялся за старое. Тебе двадцать три года, а говоришь, как старый пердун. Тут без закаливания не обойтись. А ну-ка, давай со мной. – Он решительно вышел из машины, успокаивающе кивнув Олегу. Оганесян, поморщившись, остался на месте.

Они отошли к воротам сада.

У Яцкевича было одно, несомненно, положительное качество: во время разговора он мог, не мигая, долго смотреть на собеседника. Сергея всегда удивляло, что его глаза от этого не высыхали.

Андрей был на пять лет старше Белоногова, немного пониже, но шире в плечах. Как и командир, Яцкевич носил усы.

– Знаешь, – начал Андрей, – я не люблю выражений, которые ты употребляешь. Но дело не в этом. Я хочу рассказать тебе одну историю, которую где-то вычитал. На Востоке булатные клинки полагалось закаливать в теле сильного рыжеволосого раба. Это одна версия. Другая гласит, что охлаждать клинок следует в ослиной моче. Какой вариант тебя больше устраивает?

Сергей промолчал, гоняя желваки. Он всегда завидовал Яцкевичу, его выдержке, умению разговаривать, не впитывая в себя настроение окружающих. Андрей был вспыльчивым, умел настоять на своем. Но в некоторых случаях находил в себе силы отступить от собственного мнения, если чувствовал, что его позиция слабее. Это тоже положительное качество. Он был настоящим бойцом, в нем напрочь отсутствовал страх. Шустов был прав: многому нужно учиться у Андрея.

Конечно, никто из команды не потерял человеческого облика, все выглядели нормальными людьми. Но, приступая к работе, все как один словно влезали в чужую шкуру. Или на время выплевывали душу.

Сергей улыбнулся и, положив на плечо Яцкевича руку, произнес нескладную фразу:

– Я тоже рыжеволосый. И мне не нравится ослиная моча.

Он не хотел располагать к себе Яцкевича, просто так вышло.

– Серега, убери руку с моего плеча. Пора становиться не мальчиком, а мужем. Мы профессионалы. Запомни одну вещь: я равнодушно отнесусь к тому, что однажды замочат кого-нибудь из команды. А если меня спросят, где мой приятель, я отвечу, что его размазали по стене. Уяснил?

– Да.

– Я знал, что ты меня поймешь, – ухмыльнулся Яцек.

11

Когда Шустов скомплектовал спецгруппу "Ноль" при "пятерке", полковник Рожнов, еще до представления ему отдельных бойцов, тщательно проверял и перепроверял данные на каждого, затребованные им по каналам агентурных связей. И только после этого, имея на руках пять папок с личными делами, встретился с боевиками. Он роздал им по четыре чистых листа бумаги, ручки и предложил каждому письменно изложить свои лучшие и худшие качества.

Для этого мероприятия полковник Рожнов использовал два заранее подготовленных класса в одной из московских школ. Вернее, он только распорядился, а готовили помещения специалисты из управления.

– Задача не из легких, – предупредил он группу, когда пятерка бойцов уселась за парты, – хотя на первый взгляд видится довольно простой. Я не хотел бы ограничивать вас по времени, однако вынужден дать вам всего два часа. Черновики, если таковые будут, не выбрасывать, а предоставить мне в конце второго часа. Предупреждаю: из написанного вами вы ничего не должны зачеркивать, ясно?

Члены группы одновременно кивнули.

– Вы забыли определить минимальное количество слов, – язвительно заметил Яцкевич, неотрывно глядя на стоящего возле стола полковника. Он все еще не верил, что ему придется вспомнить школьные годы и писать изложение. Затея полковника Яцеку явно не понравилась, он не видел в ней смысла.

– Чем меньше вы напишете, – предупредил Рожнов, строго глядя на Яцкевича, – тем больше мне это не понравится. Хочу вам заметить, что в моем списке вы на последнем месте.

– Это по алфавиту, – моментально отреагировал Яцкевич, – но не по значению.

– Да нет, именно в том приоритете, который я подразумевал. Я внятно говорю?

Андрей, переглянувшись с Оганесяном, хмыкнул: два часа. Да за это время можно написать пару рассказов. И взялся за ручку.

Полковник перехватил его взгляд и ответил красноречивым взглядом: "Ну-ну, посмотрим, сколько листов ты испортишь, острослов".

Он как в воду глядел: первым психанул именно Яцкевич, когда полковник ненадолго отлучился из комнаты. Прошел всего час, а Андрей исчеркал уже все листы.

– Мы занимаемся идиотизмом! – Он подошел к Тимофею Костерину, стараясь заглянуть через его плечо. – Тимоха, ты уже похвалил себя? Дай списать!