Один триллион долларов - [29]

– Такое состояние дается не для того, чтобы сделать его обладателя счастливым, – услышал он свой собственный голос, понятия не имея, откуда в нем берутся эти слова, – скорее это обязанность. И единственная надежда на счастье состоит в том, чтобы попытаться эту обязанность исполнить.

Это казалось ему полной глупостью. Как он мог выдать такую чушь? Это даже смысла не содержит. Он смотрел на полуоткрытые рты, на шариковые ручки, нерешительно застывшие над блокнотами… Сейчас они поднимут его на смех, сделают его посмешищем планеты…

Но потом, где-то на заднем плане, кто-то зааплодировал. Другие поддержали, кто-то похлопал его по спине и прошептал:

– Чудесно, вы прекрасно сказали, Джон…

Что? Чудесно? Что тут чудесного?

– Хорошее завершение для нашей пресс-конференции, я думаю. – Кто это говорит? Джон уже не знал, что с ним. Началась давка, его толкали и протягивали руки для пожатия.

– Большое спасибо, дамы и господа, спасибо за внимание…

Потом дверь закрылась, и наступила тишина.

Позднее он лежал в своей кровати, один в комнате, положив на лоб мокрый компресс, и смотрел в потолок. Только не думать. Воспоминание об утреннем событии расплывалось в водоворот огней и выкриков. Только не думать о том, что отныне это может стать его повседневностью. Здесь по крайней мере спокойно, двери на террасу закрыты, не слышно даже моря, абсолютно ничего.

Он задремал, в блаженном состоянии между сном и бодрствованием, из которого его вырвал телефонный звонок.

Что? Он приподнялся на локте и посмотрел на аппарат у своей постели. Наверное, приснилось. Кто же во всем доме станет его сейчас беспокоить…

Нет, опять зазвонил – отвратительным, назойливым дребезгом. Он поднес трубку к уху.

– Алло?

– Мистер Фонтанелли? – спросил звучный, не лишенный привлекательности голос с британским акцентом.

– Да? – Разве этот голос ему как-то знаком?

– Джон Сальваторе Фонтанелли? Вы сейчас у себя в комнате?

Что бы это значило?

– Да, черт возьми! Разумеется, я у себя в комнате, где же еще? Кто вы и чего хотите?

– Вы меня не знаете. Я надеюсь, мы еще познакомимся, но сейчас я не могу назвать вам мое имя. На сегодня у меня задача только одна: установить, действителен ли еще этот номер.

– Мой телефонный номер?.. – Джон вообще ничего не понимал.

– Внутренний номер 23. Я хотел узнать, по-прежнему ли он проведен в вашу комнату. Но подробнее я объясню вам это в другой раз. Ах, и еще одно… Пожалуйста, не говорите об этом звонке никому, особенно никому из семьи Вакки. Доверьтесь мне.

Этот тип что, рехнулся?

– С какой стати?

Незнакомец на другом конце провода помолчал, шумно вдохнул и выдохнул.

– С той, что вам понадобится помощь, мистер Фонтанелли, – наконец сказал он. – И я тот, от кого вы ее получите.

6

В «Джереми» были и сидячие места, но никто на них не садился. Дерматин сидений на ощупь был такой, будто кто-то пролил на него непонятно какой соус и не вытер, а оставил высыхать, и теперь его засохшие остатки под тобой крошились. Рассмотреть это поближе не представлялось возможным, потому что в пивной горели только зеленые и темно-желтые лампочки, да и тех немного. Были там и столы с табуретами, но постоянные клиенты стояли у стойки. Оттуда, кстати, лучше был виден телевизор, всегда включенный на какой-нибудь спортивный канал.

У Лино Фонтанелли было гладкое, почти детское лицо, делающее его моложе, чем он был на самом деле. Волосы казались напомаженными, но он не применял никаких кремов; ему самому было противно так выглядеть. Он приходил в «Джереми», когда не хотел видеть никого из офицеров базы ВВС Мак-Гир, а такое с ним случалось часто. Пиво здесь было не хуже, чем в любом другом месте, а гамбургеры так даже и лучше, и тут было спокойно. У него было постоянное место у самого угла стойки, где он мог почитать газеты и где никто не загораживал ему телевизор.

В последние дни он прочитал чертову пропасть газет.

В этот вечер было малолюдно. В углу толстый парень со своей толстой девушкой ели картошку фри – наверное, чтобы не потерять свою привлекательность; у другого конца стойки сидел седой старый негр – здешняя инвентарная принадлежность – и что-то говорил бармену, который молча кивал, протирая стаканы. Мужчина, недавно вошедший, пристроился к стойке чуть подальше Лино и заказал себе пиво. Этот тип подтянул к стойке табурет – значит, либо никогда прежде здесь не был, либо его не заботило, что он придет домой с грязными пятнами на брюках.

Когда пиво было уже наполовину выпито, а Лино как раз перелистнул газету на спортивную страницу, мужчина указал на газету и спросил:

– Вы читали? Про типа, который получил в наследство триллион долларов?

Лино нехотя поднял голову. Мужчина был одет в темное пальто и сжимал свой стакан в горильих волосатых лапах.

– О нем, я думаю, все читали, – ответил он как можно безучастнее.

– Триллион долларов! Охренеть. Боюсь, у самого Бога нету таких денег, а?

– Понятия не имею, сколько денег у Бога.

Вроде бы незнакомец оставил Лино в покое, вперившись взглядом в баскетбол по телевизору, но игра не пробудила у него интереса.

– Я читал, что у этого типа есть старший брат, – продолжал он молоть языком. – Эх, парень, подумал я, каково ему сейчас смотреть на все это? То-то, наверно, жалеет, что не задушил братца еще в колыбели, огреб бы все денежки сам. Могу себе представить, что творится у него на душе.