Один поцелуй - [13]

Но как только губы их соприкоснулись, Кон забыл обо всем на свете. Во всем мире остались только он и она. Казалось, все эти годы он только и ждал, чтобы заключить ее в объятия, почувствовать ее запах, раствориться в тепле ее дыхания. О Боже, какое блаженство! Их тела будто созданы друг для друга.

И потом, ни у кого он не встречал такого соблазнительного рта. Кон провел языком по ее губам, и она вся затрепетала, отдаваясь поцелую так страстно, как будто годами не знала мужчины. Прильнув к нему всем телом, Сабина обвила его руками, словно задавшись целью не отпускать его от себя никогда.

Его руки тоже сомкнулись на ее талии. Всепоглощающая страсть захватила Кона. Он мог бы овладеть ею прямо здесь, сейчас же — об этом он мечтал с первой секунды, как увидел ее на пороге дома. Ее тело горело от возбуждения, было податливым и жаждало его ласк. И наконец-то они были одни. Все, что требовалось, — это осторожно опустить ее на пол и…

— Эй, Кон! Бина! — раздался с лестницы голос Шэда. — Куда вы запропастились?

Погруженная в сладостную истому, Сабина ничего не слышала, кроме шума прихлынувшей к ушам крови. Этого жаждало ее тело долгими бессонными ночами. Задыхаясь от волнения, она почти потеряла над собой контроль, когда до сознания дошли слова Шэда и звук его шагов на лестнице. Отпрянув от Кона, она посмотрела на него с ужасом.

Крикнув Шэду, что уже спускаются, Кон, понизив голос, сказал:

— Не волнуйся. Шэд ни о чем не догадается. К тому же это был просто поцелуй…

— Просто поцелуй! — воскликнула Сабина возмущенно.

Бог ты мой, как это на него похоже! Ничего страшного. Просто поцелуй! Просто еще один роман! Просто новое увлечение! Она никогда ничего для него не значила и не будет значить. Сколько еще можно позволять оскорблять себя?

Слезы снова застили ее глаза.

— Ты совсем не изменился. Твое поведение может обмануть кого угодно, но не меня.

— Тогда тебе известно больше, чем мне. О чем ты таком говоришь?

Если бы Сабина не знала его как следует, ее легко могла бы ввести в заблуждение казавшаяся искренней растерянность в его голосе. Но ее теперь не обманешь.

— Лицемер и обманщик! — еще больше распаляясь, бросила она ему в лицо. — Делаешь чертежи для детской комнаты, предлагаешь помощь в перестройке дома, едешь за елкой, хотя ни в грош не ставишь праздники! Бетти считает, что ты изменился, думаешь о семейной жизни…

— А ты так не считаешь, — сказал Кон, прищурив глаза. — Ведь так?

— Да, так. — Сабина не могла позволить себе думать иначе. В противном случае Кон снова одержит над ней верх. А второго предательства она не вынесет.

— Ну, мне пора! — повернувшись к нему спиной, она рассеянно посмотрела по сторонам. — Украшения… Боже мой! Я совсем забыла о них.

— Они там, в углу. Подожди минутку, я помогу тебе!

Но Сабине не хотелось, чтобы Кон приближался к ней. Она бросилась в угол, схватила столько коробок, сколько смогла унести, и, обойдя его стороной, как гремучую змею, поспешила вниз.

Кон удивленно проследил за ней взглядом. Какая муха ее укусила? За исключением эпизода в фургоне он целую неделю был предельно осторожен. Сохранял дистанцию, не заигрывал с ней и даже боялся смотреть ей в глаза. Он гордился своей выдержкой и даже убедил себя, что, какие бы чувства Сабина в нем ни пробуждала, он сможет оставаться хладнокровным. Он был так уверен в себе, что, поднимаясь на чердак, вовсе не помышлял ни о каком поцелуе.

Ощущая себя человеком, только что получившим удар пыльным мешком по голове, Кон пытался убедить себя, что это всего лишь физическое влечение. Бесспорно, Сабина стала привлекательной и вызывала у него такие же чувства, как любая другая красивая женщина.

«Да, да, это так, — иронично заверил его внутренний голос. — Но почему же ты грезишь о ней по ночам? Ты боишься сказать правду даже самому себе. Все это время ты только и думал о встрече с ней. Ты никогда не забывал ее и прекрасно знаешь это».

Все оказалось настолько очевидным, что Кон застыл на месте. Но нет, все это глупости. Он привык жить, не оглядываясь на прошлое. Что было, то было. И все-таки, почему он не может забыть тепло ее тела, взгляд ее глаз, нежность ее губ, каких он не встречал ни у одной другой женщины.

Звук шагов на лестнице привлек его внимание. Кон обернулся и увидел стоящего в дверном проеме Шэда.

— Я думал, ты собираешь оставшиеся игрушки. Что, нужна помощь?

— Да, — пробормотал Кон хмуро, — сейчас мне не помешала бы помощь хорошего психиатра. Ты понесешь маленькие коробки или большой ящик?

Пораженный быстрой сменой темы разговора, Шэд, однако, не стал заострять на этом внимания.

— Давай большой.

Кон передал ему ящик, взял оставшиеся игрушки и направился к лестнице.

— Ну что ты ухмыляешься? — раздраженно спросил он Шэда, который с понимающей улыбкой смотрел на него.

— Да так, — рассмеялся Шэд. — У тебя такой вид, будто ты только что втюрился в кого-то. Хорошо знакомый симптом. Сам влюблялся. Одно могу сказать, не так уж это фатально, как кажется вначале.

— К чему это ты клонишь?

Шэд снова рассмеялся, довольный собой.

— Сам скоро поймешь. Ну, пошли, а то нас ждут с игрушками.

Кон, спускаясь за ним следом, подумал, не уйти ли ему под каким-либо благовидным предлогом, чтобы не отравлять своим паршивым настроением веселую атмосферу подготовки праздника. Но как только вошел в гостиную, все эти думы отлетели прочь. Его сразу же окружили дети, которые, суетясь, открывали коробки и показывали ему свои любимые игрушки.