Один на Земле - [11]

мальчишеской забавы, ребята смотрели на птицу, боясь встретиться глазами с тем, кто посмел

поднять руку на чудо Творенья. Никто из них никогда в жизни не видел подобной красоты, и не

предполагал, что в их местах может обитать “райская птица”.

Колька, бледный как полотно, отошёл от ребят за кусты. Его вырвало. “Что я наделал!” Он

схватился за голову руками, закрывая ими глаза, надеясь избавить себя от страшного зрелища. Но

всё теперь было бесполезно. Вместе с чувством вины, картина запечатлелась в его сознании на

всю жизнь. Колька не выдержал – заплакал.

– Надо её похоронить, что ли, – сказал кто-то. – Давай, Колян, сходи за лопатой!

Так закончилось его детство.

Они стояли над мёртвой птицей, как перед указателем на развилке дорог, ещё не зная, что в

судьбе каждого из них наступил переломный момент. Тот редчайший момент, когда слышишь, как

сама судьба шепчет тебе : “Пойдёшь направо – будешь успешен и счастлив, пойдёшь налево –

“станешь философом”. Ответственность за твою жизнь полностью лежит на тебе. Её нельзя

переложить на другого”.

Настало время делать выбор в соответствии со своим предназначеньем.

Уже сейчас проявились самые яркие человеческие качества и обозначились определённые

черты их характера: один – волевой и решительный, готовый брать всю ответственность на себя; другой – сострадательный и милосердный, чувствительный к чужой боли.

Одного, принимающего жизнь как есть, во всех её проявлениях, уверенно идущего по земле, пишущего книгу судьбы без предварительных набросков и помарок, ждала головокружительная

карьера военного, служба в Афгане, ордена, медали, ампутация ступни, вхождение во власть и

добровольное снятие с себя полномочий.

Для другого, в этот миг была поставлена точка на всей его жизни. С её радостями, счастьем, любовью. Он сам поставил эту точку. Чувство вины, стало непреодолимой преградой – Великой

Китайской стеной, отгораживающей его от Жизни, той, которая предназначалась ему.

Г л а в а 10. У Ч И Л И Щ Е

Колин отец, когда-то в юности, решив стать военным, сделав свой выбор, не мыслил себя в другой

роли. Он считал, что ему очень повезло. Служба в армии заменила ему всю жизнь. Он не видел разницы

между этими понятиями. ”Что бы я делал без армии? – Ты подумай, – говорил он сыну. – Да если бы не

армия …” Вот и для единственного сына он не видел иного пути, кроме службы Родине. “Армия – это

то, что сделает из тебя настоящего мужика!”

Дослужившись до полковника, и занимая ответственный пост в округе, где главным населением

были зеки, отбывшие свой срок, он считал, что чем больше будет приток здоровых сил в эти края, тем

лучше и легче будет жизнь. Руководствуясь этими соображениями, он решил, что такой хороший

человек, как его сын, должен, нет, просто обязан встать в ряды этой огромной системы.

Колю никто не спрашивал: ”чего ты хочешь?“ Вопрос о поступлении его в военное училище

был решён отцом единолично и безоговорочно.

Колька чувствовал себя как между молотом и наковальней. C одной стороны, на него давил

авторитет отца, которому подчинялось всё семейство. Можно сказать, что вся семья служила вместе с

ним в армии. Интересы членов семьи были принесены в жертву служебной карьере главы семейства: жизнь в гарнизонах, бесконечные переезды, зависимость от приказов командования. Коле его

постоянно ставили в пример: “Вот, посмотри на отца”… С другой стороны, он не чувствовал в себе ни

тяги к военной карьере, ни способностей и был уверен, что никогда не добьётся в этом деле заметных

успехов. “Никогда мне не достичь таких высот”, – печалился Коля, не зная, как это объяснить

родителям.

Военное училище внутренних войск находилось на территории обнесённой трёхметровым

забором с колючей проволокой по верху. Глубинный смысл такого архитектурного изыска Коле был

непостижим. Никогда он не смог бы понять логику командования, которое считало, что курсанты

должны привыкать к будущей службе в обстановке приближенной к реальной. Наверное, поэтому и

порядки, существовавшие здесь, были жандармскими. Человеческое достоинство низводилось, личностные проявления нивелировались, характер ломался. По расчётам, человек должен был

превратиться в податливое исполнительное существо, призванное исполнять, исполнять и ...

исполнять беспрекословно.

Колю постигло горькое разочарование. Разве об этом он мечтал? Это было издевательство, глумление над его возвышенными, благородными чувствами. Курсанты содержались за колючей

проволокой как зеки. За что? Почему?

Только сейчас до него стало доходить, что судьба охранника мало отличается от судьбы

заключённого. “Стены тюрьмы одинаково ограничивают жизнь и того и другого. Разве не меня

окружают эти решётки, предназначенные для преступников? Один не более свободен, чем

другой!“

Коля не видел выхода из этой западни и понимал, что долго так не выдержит. Его словно

вывернули наизнанку, применяя к нему особую пытку. В нём всё протестовало: и душа, и разум, и

тело. Он не мог принять такую судьбу.

Для него стало понятно, что свобода – это возможность сделать свой осознанный выбор и