Один на один - [15]

А когда в лесу прошмыгнет заяц! Егор с опушки улавливает шелест листвы и запах этого зверька. Каких усилий ему стоит не броситься вслед за шустриком…

Но тяжело было только первое время, потом он привык к тому, что не такой как все. И на протяжении четырех лет больше с ним не происходило ничего необычного. Пока ему не исполнилось четырнадцать и впервые в жизни его не потянуло в лес с такой силой, противостоять которой он был не в состоянии.

В тот день он проснулся еще до рассвета. И это летом, когда светает очень рано. Даже петухи деревенские и те спали на своих насестах. Бабушка не колготилась на кухне, ненароком гремя посудой. Воздух застыл в предрассветной духоте, как это часто бывает в разгар лета. Занавески на открытом окне замерли в ожидании малейшего дуновения.

Егор пробудился, как от толчка. Как ни уговаривал себя, глаз сомкнуть больше так и не смог. Сон испарился, несмотря на то, что лег он поздно, в школу идти не нужно… Сам бог велел подольше поваляться в постели. Так нет же. Дискомфорт погнал его из кровати.

Тело ломило, как после изнурительной нагрузки, мышцы выкручивало. И со страшной силой тянуло выйти на улицу. Он даже не стал тратить время на одевание, лишь натянул легкие шорты. Бегом бросился во двор, за калитку, промчался по деревне, словно предрассветный ураган. Захоти его кто-нибудь остановить в ту минуту, не смог бы, оказался бы сметен его скоростью.

Остановился Егор лишь на лесной поляне, понимая, что с телом его творится что-то неладное. Резкая боль скрутила его и согнула пополам. Как оказался на карачках, даже не понял. Только, прямо так и рванул в лес, да с такой скоростью, что ветер свистел в ушах.

Он даже не запыхался, когда резко затормозил и лес прорезал пронзительный вой. Волки?! И только тут он понял, что сам же и издал этот звук. Опустил взгляд и разглядел лапы, покрытые бурой, отливающей рыжиной, шерстью.

Так Егор первый раз обернулся, когда ему исполнилось четырнадцать. Тогда он пробыл в лесу три дня, наслаждаясь вновь обретенными навыками. Ему нравилось все – во сто крат усилившиеся слух и обоняние, скорость, свобода… Он учился выслеживать добычу, подкарауливать ее и бросаться из засады. На крупных зверей не нападал, инстинкт подсказывал, что мал он еще, да и в одиночку вряд ли справиться. Но зайцев отлавливал лихо и лакомился их свежем теплым мясом.

Он четко осознавал, что остается человеком, но в волчьей шкуре. Еще он понимал, что зверем быть гораздо удобнее. Нередко слух улавливал других волков, но желания приблизиться к ним Егор не испытывал, хоть и знал точно, что те тоже чувствуют чужака на своей территории и ведут себя настороженно, выжидают.

Он почувствовал, когда пришло время возвращаться. Снова потянуло к людям, к бабушке… Как она там? Волнуется, наверное.

На рассвете из леса выходил совершенно голый и резко повзрослевший подросток. К дому пробирался, прячась в кустах, если замечал на горизонте кого-нибудь из односельчан.

Бабушка уже не спала, ждала его на кухне.

– Знала, что сегодня вернешься, – заговорила она будничным тоном, когда он вышел из бани, смыв с себя запах зверя. – Полнолуние закончилось… Завтракать будешь?

Нет, голода он не испытывал, во рту еще до сих пор сохранялся привкус свежей крови. А вот поговорить с единственным человеком, который мог ему все рассказать, необходимость назрела.

Про своих родителей Егор знал только, что уехали они, едва он родился. Как-то говорить об этом у них с бабушкой было не принято. Видел Егор, что тоскует она, замечал, как по вечерам подолгу смотрит на их фотографию, но вопросов не задавал. Да и не помнил он их, а бабушку любил больше всех на свете. Она была его семьей.

Но сейчас он почувствовал потребность узнать всю правду.

– Расскажи мне о маме с папой, – попросил он.

Бабушка даже не удивилась такому вопросу, лишь вздохнула тяжело. Видно, до сих пор это ранило ее, не позволяло забыть…

– Ох, Егорушка… Вот и пришло время все тебе рассказать. Как бы я не оттягивала этот момент, а жизнь берет свое, – она опустилась на стул напротив внука, подперла рукой щеку и внимательно посмотрела на него усталыми глазами, словно все еще колеблясь. – Мамка твоя, моя Леночка, повстречала папку, когда едва ей исполнилось восемнадцать. Совсем девчонка еще была… Вернее, пацанка, – грустно улыбнулась она, и взгляд ее заволокли воспоминания. – Все с мальчишками местными бегала, с девчонками и не дружила вовсе. А как повзрослела, да поняла, что уже неприлично с пацанами гуртом ходить, стала все больше уединяться, в лес захаживать. Там она и встретила Ивана. Он выследил ее, нашел по запаху, потому как предназначалась она ему.

Бабушка замолчала, а Егор пытался переварить смысл его слов. Отец выследил мать? Получается, он волк?

– Да, внучек, твой отец – волк, перевертыш. И способности свои ты унаследовал от него. В то время здесь целая стая жила таких перевертышей. И волков в наших лесах водилось очень много. Пока их не начали истреблять… Трудно обвинять в этом людей – большой вред эти хищники наносили хозяйствам. Не стая, где жил твой отец, нет. Они-то как раз понимали поболе, а остальные… – бабушка снова замолчала, собираясь с мыслями. – Родила тебя Леночка незадолго до этих событий. А потом стал вопрос, что должна стая покинуть наши края. Тогда, отец твой обратил мать в волчицу, и они ушли отсюда, далеко-далеко. Так и остались мы с тобой вдвоем на всем белом свете.