Один на двоих - [3]

— Может, ты скажешь мне, что происходит с нашим сыном, Глайд? поинтересовалась миссис Мэхью как-то вечером после одного крайне напряженного эпизода, когда Артур безоговорочно взял верх над мистером Мэхью в столкновении характеров, и не оставалось ничего иного, как применить силу: запереть ребенка в его комнате. Теперь сверху доносились спазматические завывания альт-саксофона, его мальчуган взял (без всякого разрешения) из школы.

— Честное слово, не знаю, дорогая. Просто теряюсь в догадках. Но мне, признаться, становится уже не по себе от этого ребенка: а ведь был таким робким. Помнишь, мы еще переживали, что он не умеет постоять за себя. Может, во всем виновата эта чертова школа с ее передовыми идеями?

Мэхью сумели продержаться еще год, после чего сдали Артура в военное училище Клевенса, специализировавшееся на нуждающихся в жестком наставничестве разболтанных мальчишках из богатых семей. Беря весьма умеренную, в сравнении со «способностями» Артура, плату, полковник Клевенс и не помышлял, что ему придется столкнуться с орешком, который он так и не сможет раскусить. Артур Мэхью зарекомендовал себя солидным оппонентом, и если бы полковник Клевенс не пекся так ревностно о репутации своего заведения, он выпер бы парня еще в конце первой четверти. Коэффициент умственного развития Артура превосходил полковничий пунктов на 30. (Я обычно не откладываю это на потом, занимаюсь с особым тщанием как раз в юношеские годы). Артур неизменно выходил в стычках победителем. Снова дали о себе знать «Арти-мстители». Их главарь был неустрашим и самонадеян как никогда. Он организовал небольшой, но весьма крутой джаз-банд, в котором солировал в вокале и на саксе, и вообще ухитрялся быть эпицентром любого безобразия. Все это бросало тень на доброе имя заведения полковника Клевенса, чей лозунг был «Послушание — высшее благо».

Для меня же все это означало успех, и все шло настолько гладко, что я совсем забыл о рыскающем за спиной постнорожем. Чтоб ему пусто было! В этой забывчивости и была моя ошибка. А он возьми и выхвати рычаги управления как-то ночью, все очень простенько. Как только главный переключатель оказался у него, я уже ничего не мог поделать, и личность бедняги Артура стала деградировать прямо на глазах.

Он проснулся с ревом.

— Эй, Арти, что, черт возьми, случилось? — Дональд Грасс, его сосед по комнате, в растерянности смотрел на Артура.

— Я-я… Мне не нравится все тут. Я хочу домой.

Дональд пялился на него с удивлением.

— Уйди, оставь меня одного, уйди! — Артур отвернулся к стене и натянул на голову одеяло.

Под одеялом его и обнаружил полковник Клевенс, ворвавшийся в комнату уже после завтрака.

— А ну встань, Мэхью! — заорал он. — Это что, открытый мятеж?

Он подошел к кровати и сорвал одеяло: Артур прижался к стене, закрывая ладонями голову. Ничто не могло доставить полковнику большего удовольствия, чем это зрелище испуганного мальчика.

— Хватит скулить, Мэхью, вставай немедленно. — Он обернулся к своему помощнику капитану Проссеру. — Капитан, проследите, чтобы этот кадет явился на утреннее построение, и позаботьтесь, чтобы к 16.00 он был у меня с докладом. Пока все.

Когда полковник удалился, старый капитан, немного обалдевший от необычного поведения мальчика, помог ему одеться и молча сопроводил на плац, где кадеты его отделения стояли, теряясь в догадках, какую же каверзу удумал на сей раз Артур. Он тихо занял свое место в строю и, словно во сне, прошел весь воинский ритуал, который был так по сердцу полковнику. На первой же перемене Артур попытался затеряться за кустиками зеленой изгороди, помышляя как можно скорее удрать отсюда. Вся его банда вскоре последовала за ним и слонялась вблизи в ожидании указаний.

— Что вам от меня нужно? — спросил он, побледнев от волнения.

— Я думаю, он не прикидывается, — сказал Дональд Грасс. — Или заболел, или еще чего.

Мальчики неуверенно переминались с ноги на ногу, а потом верная правая рука Артура Бадди Баст сказал:

— Да кончай ты, Арти, скажи, в чем вся штука?

— Оставьте меня в покое, — он уже почти рыдал.

Раздался свисток, и все побежали обратно в строй. Весь оставшийся день Артур избегал мальчиков, зайдя так далеко, что прятался в сортире, когда все обедали, и остался там во время послеобеденных занятий. Оттуда его извлек капитан Проссер и доставил в кабинет полковника к 16 часам. На полковника плачевный вид Артура произвел такое благотворное впечатление, что он был с ним необычайно мягок и только напомнил, что у них в Клевенсе воспитанники должны строго выполнять все требования распорядка, а не то им придется горько пожалеть…

Старые приятели довольно быстро оставили Артура в покое. Он ни с кем не говорил, даже с Дональдом Грассом, улыбался редко, да и то только своим мыслям, и проводил любую свободную минуту на кровати, отвернувшись к стене. Полковник отправил родителям Артура обстоятельный рапорт о достижениях, в котором писал, как ведет себя мальчик, уверяя, что он постепенно привыкает, и они будут приятно удивлены переменами в его поведении. А когда родители приехали к Артуру в День Большого Парада, он им и сказать-то ничего не мог. Он постепенно приобрел сгорбленную, поникшую фигуру, глаза его были вечно уткнуты в землю, а голос тих, почти не слышен. Мэхью были крайне удивлены такой переменой, но что-то в нем было так скорбно и жалостно, что они скорее расстроились, чем обрадовались.